Со всей любовью на которую способен (ЛП) - Амабиле Джусти

А вместо этого его оказалось достаточно.

И вместо этого я поняла.

Общаясь с тобой и узнав лучше, я получила подтверждение, что не ошиблась.

Мне хочется объяснить тебе, что это было не просто влечение, связанное с твоей внешностью. Слишком просто. Слишком удобно. Слишком очевидно. И уверяю тебя, ничего из этого мне не характерно. Как ты однажды заметил, я не такая поверхностная. Просто я увидела в тебе что-то, увидела эмоции, которые вибрировали, скрытые, как скрыты крошечные вещи, которые не видны без микроскопа, но которые я сразу заметила, и они говорили со мной о тебе и твоём сердце. Без понятия, как я их увидела, не знаю, но они присутствовали, — ясные и прозрачные. Твои глаза, твоя улыбка, жесты, даже твоя походка, доброта, с которой ты относился ко всем, — настоящая доброта, а не позёрство. В мире больше нет столько доброты, Даниэль. Прежде всего, её нелегко найти в парне. Ну, её вообще нелегко найти. Но ты такой, и ты был добр ко мне. Ты взял меня за руку и сказал: окей, это Соле, посмотри на неё внимательно, люби её, потому что она этого достойна.

Я не утверждаю, что не добралась бы туда в любом случае, чтобы открыть себя, узнать, принять и полюбить себя. Я бы это сделала. Просто говорю, что ты ускорил события. Заставил меня заглянуть внутрь себя, не зацикливаться на глупостях вроде цвета волос или имени. Ты увидел меня. Ты увидел меня как личность.

Мы провели фантастическое лето, ты знаешь, но я хотела сказать тебе ещё раз. Не только потому, что я научилась любить себя, но и потому, что поняла, как сильно я люблю Карлу. Я поняла, что родители — такие же люди, как и все остальные, и именно по этой причине они несовершенны. Что мама не плохая и не бесчувственная, а просто ужасно напугана, а иногда даже в ужасе. За Карлу, за меня, за наше будущее. И отец не более несовершенен, чем многие другие отцы, которые не могут наладить связь со своими детьми, даже без синдрома Дауна. Короче говоря, быть родителем — не значит быть непобедимым. Они люди, а значит, слабые и боязливые, как и все остальные.

И ещё я поняла точку зрения Лауры. Поняла, что её слова правдивы, и умолчания — это замаскированная ложь. Я должна была сразу сказать ей, что я чувствую к тебе, независимо от того, как всё сложится потом. Так ведь делают с друзьями, верно? В свою защиту скажу, — я думала, что мои эмоции неважны. И я боялась, что она попросит меня больше не иметь с тобой ничего общего, и я окажусь на невыносимом перепутье. Теперь наша дружба окрепла. Она знает, что мы пишем друг другу, но она не очень согласна с тем, что я собираюсь тебе написать.

И теперь я дошла до момента, из-за которого страдала всё время, пока писала о себе, о прошлом и о хороших вещах.

Потому как то, что собираюсь написать тебе сейчас, не очень приятно.

И это даже не то, что делает меня счастливой. Но это необходимо для меня, и я думаю, необходимо и для нас тоже.

К сожалению, как ты знаешь, мы не можем видеться. Тебе нужно усердно учиться, чтобы наверстать потерянный год, окончить школу и поступить в Академию. Тебе нужно оставаться рядом со своей матерью, которая очень подавлена разводом. К счастью, у тебя появилось много новых друзей в школе, в которой ты сейчас учишься. Мне даже не исполнилось шестнадцати, и моя мать ни за что не позволит поехать в Рим.

Поверь мне, Даниэль (и чтобы ты поверил, я клянусь своей младшей сестрой, которую люблю больше себя), я счастлива, что счастлив ты. Вероятно, отсутствие отчима также заставляет тебя чувствовать себя свободнее.

Но мы не можем продолжать так, ты же знаешь, правда?

Связи на расстоянии тоже могут длиться, я не говорю «нет», стихи Шекспира имеют смысл, но этому должны предшествовать очень прочные отношения, а мы разделили только три месяца мечтаний. Мечты… их недостаточно, даже если мы были искренни, пока жили ими, и никто из нас никогда не думал обманывать или причинять боль другому.

Ты часто рассказываешь о какой-то Лилиане, думаешь, я не заметила? Тебе не нужно чувствовать себя виноватым, клянусь, не нужно. Живи свободно всеми эмоциями, которые ты испытываешь, потому что эмоций никогда не бывает достаточно.

Другая бы ревновала и закатила тебе глупую сцену, но я не такая. Я необычна и в этом. Не знаю, старая ли я, сумасшедшая или глупая. Возможно, я просто напугана, как моя мать, и труслива, как мой отец. Или, может, хотя мне всего пятнадцать, я знаю, что ничто не вечно, особенно если это начинается так рано. Мы живём в век глубоких перемен, но даже не можем пережить их вместе. Ты там, а я здесь. Если мы не закончим это сейчас, любя друг друга, мы покончим с этим через год, потеряв и привязанность. Но я хочу сохранить хорошие воспоминания и не буду мириться с уловками и ложью, или позорными умолчаниями.

Итак, это будет моё последнее сообщение.

Возможно, однажды мы снова увидимся и поймём, что на самом деле любили друг друга, или мы поздороваемся как друзья, каждый со своей собственной жизнью.

В любом случае спасибо, спасибо, спасибо за то, что просветил меня и помог познать себя. Ты всегда будешь моей первой любовью, той, которую никогда не забывают.

ГЛАВА 11

«Мы были вместе. Я забыл обо всём остальном».

Уолт Уитмен

— Да, мам, всё прошло хорошо. Лаура получила высокие оценки. Мы идём ужинать с её семьёй и друзьями. Я вернусь завтра. Поцелуй за меня Карлу и погладь Диора.

Девушка, уже не маленькая девочка, а красивая молодая женщина с длинными рыжими волосами, выключила мобильный телефон и засунула его на дно сумки. Затем она посмотрела на себя в зеркало комнаты, где жила её подруга с тех пор, как поступила в университет. Этим утром Лаура получила степень бакалавра в области коммуникационных наук, и теперь они собирались праздновать.

Соле послала своему отражению гримасу, как раз когда Лаура вошла в комнату.

— Даже не думай переодеваться! — строго сказала подруга. — Это платье тебе очень идёт.

— Да, оно очень красивое, но оно твоё, и тебе не кажется, что немного чересчур? Мне кажется, наряд больше подойдёт для показа на красной дорожке, чем для ужина с родителями и несколькими друзьями. Окей, ресторан со звёздами Мишлен, но всё равно, — оно чрезмерно. — Платье на самом деле было великолепное, от известного дизайнера, из шёлка чёрного и бледно-розового цвета, с верхом, похожим на корсет-бюстье, и юбкой с плиссированными полосами тюля. — А что, если я его испорчу? Должно быть, оно стоило целое состояние. Его должна надеть ты!

— А в чём ты хочешь пойти? В джинсах и толстовке? — ужаснулась Лаура.

— Ну, нет, хотя…

— Никаких протестов, я и так сногсшибательна. — Лаура покружилась в своём ярком платье цвета красного мака. — И ты тоже. Всё, что тебе нужно, это эти красивые туфли с небольшим каблуком, и ты идеальна.

Соле посмотрела на неё, слегка нахмурившись, пока застёгивала ремешки на розовых туфлях «Мэри Джеймс», тоже принадлежавших Лауре.

— Мне нужно надеть и тиару?

— Нет, никаких тиар, ты отлично выглядишь с распущенными волосами. Поскольку по вечерам ещё прохладно, я дам тебе кожаную куртку, которая невероятно сексуально контрастирует с элегантным платьем.

Соле нахмурилась ещё сильнее.

— Боже мой, Лаура, кажется, я поняла! Кто-нибудь из твоих кузенов будет на этом ужине, и ты хочешь познакомить меня с очередным парнем, на которого мне наплевать? Ты делала это бесчисленное количество раз, неужели ты не понимаешь, что не работает?

— Я поняла и сдалась. Не волнуйся, я больше никогда тебя ни с кем не познакомлю. Я пытаюсь уже пять лет, но безуспешно. Ты продолжаешь думать о…

— Пожалуйста, я не хочу об этом говорить, — запротестовала Соле, ощущая укол в сердце.

— Ты всё ещё думаешь. Нет, всё ещё — это преуменьшение. Ты думаешь всегда. Ты застряла в том лете пять лет назад. И ты была очень расстроена, когда написала ему, что хочешь прекратить все контакты, и он согласился без всяких «если» и «но». Ты ожидала, что он будет настаивать, возражать, но он этого не сделал. Насколько ты зла по шкале от одного до десяти?