Кристина Лестер - Замок из дождя
— Ну как же так?.. Ты же говорила… Я не понимаю!
— Да ладно тебе, это все было вранье. Правду я тебе рассказываю только сейчас. Я больше не хочу жить в Германии, мне тут не нравится. Хотя у нас с подругой хорошая квартира в Берлине, там много книг. Целая комната — под библиотеку, представляешь? А я всегда любила читать… Мне нравится читать и путешествовать. Так легче забыть о своей неудавшейся жизни. Вообще — забыть о себе. — Она немного помолчала. — По закону я имею право вернуться во Францию и потребовать жилье у правительства. Как сироте мне полагается. Но меня не привлекают разборки с полицией, с дирекцией приюта и школьным начальством. Теперь мне уже… много лет. Это было давно, и прошлое ворошить совсем не хочется.
— Селин… — после долгого молчания заговорил Филипп. — Я хочу сказать… Отныне ты можешь считать меня своим первым родственником. Пока — единственным. Потом будут еще. Я обещаю.
— Я с родственниками не сплю. — Она улыбнулась. — Хотя у меня их и не было, так что утверждать это в общем-то глупо.
— Ну я не это имел в виду. Я просто… Мой дом — твой дом. Все, что есть у меня в жизни… я разделю это поровну и половину отдам тебе… Нет, я могу не делить и сразу отдать все. Все — тебе. Хочешь? Вся моя жизнь — тебе. Я предлагаю тебе…
— Я не хочу выходить замуж, Фил.
— Селин!
— Ты ведь это хотел сказать?
Он уронил голову на грудь:
— Да.
— Ну вот. Просто мне не нужна твоя жалость. Мне есть где жить, и… родственники мне не нужны.
— Какая жалость! Селин, какая жалость! Я готов продать душу дьяволу за одну твою улыбку. Ты что, не понимаешь? Я же тебя…
— Что?
— Я дам тебе ключи.
— Ключи?
— Да, ключи.
— Ты по-настоящему поселишь меня в своем домике?
— Да. Я же сказал: мой дом — твой дом. А не хочешь выходить замуж, живи просто так.
Она вдруг прыгнула верхом на него и обняла:
— Фил, если ты меня не обманываешь, я поживу здесь! Правда! Мне просто больше…
— Как я могу тебя обманывать?
— Это не важно. Главное, мне не придется ехать в берлинскую квартиру и в Шведт.
Филипп встряхнул ее за плечи:
— Обещай мне, что больше никогда… — Он проглотил ком в горле. — Никогда не будешь себя продавать этому старому… Иначе я его просто убью!
— А ты ревнуешь? — спросила она игриво.
— Нет. Я считаю это… — Он вдруг испугался обидеть ее. — Впрочем, да. Я ревную.
— Хорошо, не буду.
— Я дам тебе денег. Хочешь — возьми любую из моих карт. Забери насовсем. Можешь — две, три, можешь — все. Только оставь какую-нибудь одну для меня… Мне еще в Штаты лететь.
Она улыбалась. Тихо, спокойно и как-то светло. Почти детской улыбкой.
— Спасибо тебе, Фил…
— За что?
— За то, что хочешь меня спасти. Ты один веришь, что это возможно.
— А ты?
— Я — нет.
— И все равно я попробую, можно?
— Конечно…
Она провела ладонью по его груди и поцеловала. Филипп тут же забыл обо всем на свете. Он отдаст ей все, если нужно. Он сдерет с себя кожу и — тоже отдаст ей. Лишь бы она не уходила.
На следующее утро позвонил Сеймур и тактично дал понять, что Филипп — свинья.
— Ты просто наглый, беспардонный хряк, понятно? Это, заметь, еще мягко сказано.
Филиппу было не до того. В комнате наверху спала его самая любимая женщина, в баре стояла недопитая бутылка вина, а в холодильнике было много продуктов… В общем, он собирался в ближайшие пять минут состряпать для Селин что-то вроде завтрака, похожего на то кушанье, что она сама готовила, в первый раз приехав к нему.
А тут — Сеймур. И, оказывается, он, Филипп, свинья.
— Да, свинья! Девушка тут рвет на себе волосы, президент, кстати, тоже, а ты… Ты, Фил, на календарь смотрел?
— Смотрел.
— Ну и как там? Все в порядке?
— Давай по делу.
— Фил, сегодня пятница. Ты продул всю неделю. Ты в курсе, что во вторник должен был обсуждаться вопрос о слиянии?
— Черт!
— Ага. В среду приехали французы, кстати, чтобы поддержать тебя…
— Черт!!!
— Вчера президент сказал, что ты — недобросовестный партнер. А сегодня — пятница.
— Черт! Черт! Черт!!!
— А я добавлю: ты — идиот. И говорил еще, что не интересуешься бабами. Да у тебя только девки на уме.
Лицо Филиппа сразу изменилось:
— Подожди, а с чего ты взял…
— Джессика сказала.
Он поперхнулся:
— Джессика сказала?
— Да. Она сказала, что ты спрыгнул с теплохода и помчался к своей берлинской барышне.
— Это Джессика так сказала?
— Да.
— А что она еще тебе сказала?
— Ну… больше ничего.
— Умница какая. Больше ничего не сказала. — Он вдруг заорал, чуть не сорвав голос: — А как мы спали перед этим, она тоже тебе рассказала?!!
— Да успокойся ты, она просто сильно обиделась на тебя. Ну она вышла из каюты, встретила меня, мы как-то быстро напились… Она очень переживает, Фил.
— Заткнись!
— Зачем ты так делаешь? Знаешь, как она плакала?
— Не знаю и знать не хочу. Меня ждут. Пока, Сеймур.
— Эй! Эй! — орала трубка.
— Ну что?!
— Что ответить президенту?
— Как они меня достали!.. Ладно, скажи, сегодня буду. А это надо — под выходные?
— Ты знаешь, если он задумал тебя съесть, для него не существует никаких выходных. Через две недели Рождество, но и оно его не остановит.
— Ладно, я понял. К вечеру буду.
Филипп положил трубку, развернулся и наткнулся на Селин. Она стояла, закутанная в простыню, и смотрела на него строго.
— С кем это ты спал?
— С тобой, хорошая моя. Иди ко мне…
Но она отбросила его руки.
— Я серьезно. О чем это ты разговаривал?
— Ты ревнуешь?
— Нет. Просто мне интересно. Ты что, кого-то бросил ради меня? — Она вдруг улыбнулась, прищурив глаза. Кажется, ее это забавляло: ради нее кого-то бросили.
— Да.
— Правда?
— Да. Я бросил очень хорошую и красивую женщину, которая продала бы душу дьяволу, чтобы быть на твоем месте.
— На каком моем месте? Она что, здесь когда-то жила?
— Я имею в виду то место, которое ты занимаешь в моем сердце.
— Ты сам мне его отвел. Я ни на что не напрашивалась.
— Селин, не обижайся. — Он нежно подхватил ее на руки и понес наверх. — Я не хотел тебе рассказывать… какой трудный и страшный путь преодолел, чтобы встретиться с тобой. А Джессика, она, конечно, очень хорошая, но…
— Знаешь что, Фил? Я не ревнивая, но про твоих женщин слушать не хочу.
Он просиял:
— Правда?
— Правда. Разбирайся с ней сам. Но если ты ее бросил ради меня, то и меня когда-нибудь бросишь.
