Мойра Тарлинг - Бухта счастья
Оторопев от его вопроса, Фейт глотнула чая.
— Сколько себя помню, я самый счастливый человек, когда передо мной карандаши и бумага, — сказала она и подумала: «А была бы еще счастливей, если бы осталась здесь…»
— А я, наоборот, никогда не умел рисовать. Наверное, я из тех детей, которые любят есть мелки, а не рисовать ими.
— Надеюсь, твоя мама припрятывала их прежде, чем ты добирался до них, — сказала Фейт, заражаясь весельем и пытаясь поднять себе настроение.
— Это была работа няни, — небрежно бросил он в ответ.
— Няни? — повторила она. — И часто тебе приходилось с ней оставаться?
Джаред посмотрел на нее. Он уже не улыбался.
— Я провел с ней все детство.
— А твой отец? Он не сидел с тобой?
Фейт наблюдала, как его губы сложились в тонкую линию. Лицо побледнело.
— Мой отец не затруднил себя даже знакомством с нами.
— Вот почему… — вырвалось у Фейт. — Прости, это не моего ума дело.
— Ты собиралась сказать — вот почему я так боролся за Ники?
Она кивнула.
— Я хотел найти сына и привезти его домой. Я должен был быть уверен в том, что он получит и любовь, и заботу, которых заслуживает каждый ребенок.
Напряженность в его голосе поразила Фейт, она и представить себе не могла, как одинок был этот человек.
Не успела она произнести и слово, как Джаред продолжил:
— Я не мог позволить, чтобы мой сын прошел через все лишения и трудности, выпавшие на мою долю. Мать была подающей надежды актрисой. Она без зазрения совести таскала меня по киностудиям, где проходили очередные пробы, оставляла с незнакомыми людьми в любой час дня и ночи, бросала у друзей, которые меня и не замечали или подчас даже ненавидели. — Джаред, толкнув стул, поднялся.
— Как это ужасно, — произнесла Фейт, пытаясь осмыслить услышанное.
Она увидела, как исказилось, словно от боли, его лицо, как задрожали руки. Горестные воспоминания превратили этого сильного человека в несчастного, обиженного мальчика, и ей захотелось прижать его к груди, утешить и отгородить от невзгод.
— Я сделаю все, чтобы мой сын ничего подобного не испытал в жизни.
— Но Паула не обращалась бы так с Ники, никогда!
Джаред гневно посмотрел на нее.
— Конечно, я не позволил бы ей! — Гнев его словно испарился. Он провел рукой по волосам. — Извини. Но согласись, когда дело касалось ее карьеры, Паула ни перед чем не останавливалась. Было время, когда я надеялся… — он сделал паузу, — но это ни к чему не привело. Лучше пойду позвоню насчет объявления в газету.
Фейт молча наблюдала, как он выходит из кухни.
Интересно, на что он надеялся? Мог ли он под маской гнева и злобы прятать истинные чувства к Пауле? Расценивал ли он ее возвращение в бухту Грейс как желание достичь понимания и возобновить их отношения?
— Извините, мистер Макэндрю, еще один факс на ваше объявление, — произнесла Салли, входя в кабинет Джареда.
Он нахмурил брови и, посмотрев поверх дела, над которым работал, спросил:
— Что? Салли, извини, не расслышал, что ты сказала?
— Мы получили еще один факс на ваше объявление.
— Да, хорошо, подколи его к другим. — Джаред снова погрузился в работу.
— Вы будете их читать?
Он опять посмотрел на нее.
— Читать? Ах, да… позже.
— Вы говорили то же самое вчера и позавчера.
— Правда? — Он откинулся на спинку кожаного кресла. — Передай мне их сюда.
Салли взяла небольшую коробку с неоткрытыми письмами и факсами и протянула Джареду.
— Сколько всего?
— Пять обычных писем и три факса.
Джаред принялся искать нож для вскрытия конвертов.
— Спасибо, — улыбнулся он, когда секретарша подала нож.
— Мистер Макэндрю, — нерешительно начала она.
— Да? — Он пробежал глазами первое письмо.
— Я ухожу к зубному врачу.
— Правда?
— Я в понедельник предупредила вас об этом. — Салли попыталась скрыть раздражение.
— Я помню. Ну ладно, иди.
— Увидимся завтра, — попрощалась секретарша.
Джаред открывал конверт за конвертом, складывая все в одну стопку. Изучая сегодня деловые бумаги, он удивился, почему так долго тянул с ними. Одно дело за другим — столько работы накопилось! Каждый вечер он стремился как можно скорее попасть домой, чтобы побыть с Ники и Фейт. Ники — здоровый малыш, растет прямо на глазах, и в этом заслуга Фейт. Как уверенно и спокойно обращается она с малышом! Она прирожденная хозяйка, умеющая создавать тепло и уют в доме.
Мысли задержались на ней. По возвращении из Лос-Анджелеса он боялся нарушить то хрупкое взаимопонимание, которое установилось между ними за эти несколько недель. Джаред хотел дать ей время прийти в себя и смириться с потерей. Забота о Ники, несомненно, помогала в этом. Он завидовал той легкости, с которой она вела хозяйство. Казалось, ничто не могло вывести ее из равновесия, она никогда не проявляла раздражения.
Если говорить правду, он просто не хотел, чтобы она уезжала. С того самого первого мгновения, как он привез Ники домой, Джаред чувствовал, что у них образовалась дружная семья, и мысль об отъезде Фейт вызывала нестерпимую боль.
Щедрость, с которой она одаривала мальчика любовью, одновременно поражала и радовала. Она потрясающая женщина, прямая противоположность Пауле. Но ведь именно Паула родила ему сына! Ее смерть потрясла его. А каково было Фейт? Вот почему он настоял на том, что в Лос-Анджелес поедет один. Он обязан был сделать это ради Фейт… и Паулы.
Джаред оплатил огромный счет за отель. Деньги, вернее, их отсутствие у Паулы, были причиной договора между ними, когда она забеременела.
Она подписала со студией контракт, по условию которого не имела права заводить детей, и очень боялась, что все откроется и карьера на этом закончится.
В течение двух суток, проведенных в Лос-Анджелесе, Джаред о многом передумал. Конечно, он не мог гордиться своим поведением, но и корить себя не стал.
А как иначе? Ведь у него теперь есть Ники. Он скучал по нему, по кормлениям и купаниям малыша. Но сын не единственный, по кому он тосковал. Фейт — вот кто занимал его мысли, заставляя замирать сердце.
Воспоминания медленно перетекли к той ночи, когда у них были гости. Какой невероятно красивой показалась она ему тогда, а какой великолепной хозяйкой себя проявила! Дружелюбие Фейт сразу же расположило к ней его друзей.
Да, он намеревался очаровать ее, чтобы узнать о дальнейших планах Паулы. Гости уехали, и он был уверен: один поцелуй — и вся информация будет у него в руках. Но затея его с треском провалилась. Его страждущие губы коснулись ее губ, и он забыл обо всем на свете, осталась лишь эта чудесная женщина в его руках.
