Дина Лоуэм - Утоли мою печаль
Майкл покачал головой.
– Я не могу даже поговорить с ней о том времени. Ее это страшно угнетает.
Мэри-Луиза кивнула.
– Понятно. Большинство женщин не хочет об этом говорить. Хорошо бы найти кого-нибудь, кто с ней там был.
Майкл задумчиво потер висок.
– А вы там были? – спросил он.
– Конечно. Двенадцатый эвакогоспиталь в Чунчхоне, 1950 год. Я знаю, через что она прошла, мистер Джордан. Я четыре раза пыталась покончить с собой, пока меня не вытащили. – Она слабо улыбнулась. – Мы, женщины, не так подвержены ПСС, как мужчины. Может быть, поэтому до сих пор все методы лечения рассчитаны на мужчин. А у женщин другой опыт. И они по-другому реагируют.
– Но как? – спросил Майкл. – Я знаю ПСС. Только не знаю, как помочь Мэдж.
– Все дело в том, что вы с ней были на разных «этажах» войны. Она не чувствует себя вправе жаловаться вам, потому что у нее, по крайней мере во время войны, были перерывы в сменах, а ваша «смена» никогда не кончалась…
Майкл уставился в чашку, словно пытался найти ответ в кофейной гуще. Он думал о том, зачем же он все-таки пришел в дом Мэдж. И о том, чего же он хочет.
– Вот что я вам скажу, – заявил Майкл, поднимая глаза на женщину, которая своей корейской эмблемой закалывала отвороты жакета. – Я вас вызову туда.
Мэри-Луиза кивнула.
– Убедите ее принять помощь. Это единственная возможность выкарабкаться.
В этот вечер Майкл закончил работу в гостинице вскоре после обеда. Когда он вошел в кухню, Мэдж сидела за столом, впившись взглядом в телевизор. Там летали вертолеты, а по ее щекам катились слезы.
– Как будто смотришь на подступающий смерч, – сказала Мэдж, не оборачиваясь. – Ужасно, но не оторвешься.
Майкл увидел на экране разрывы бомб и рушащиеся здания. Он отвернулся.
– Что там происходит? – спросил он.
Она пожала плечами.
– Наши летчики бомбят их столицу. Боже мой, что случилось в этой стране? Почему нельзя оставить ее в покое?
– Совершенно не обязательно каждый раз ввязываться в драку, – сказал Майкл, подходя к холодильнику, где он держал банки с пивом.
Он устал и вспотел. А сейчас вдобавок ко всему еще и нервничал.
Майкл поставил одну банку перед Мэдж.
– Терпеть не могу энтузиазма, – сказала она, утирая лицо полотенцем. – Он уместен только на футбольном матче.
Не вполне осознавая свои действия, он протянул к ней руку. Она казалась такой хрупкой и одинокой. Он ласково погладил ее по щеке, чтобы дать понять, что она не одна.
Она приникла к его руке, словно это был единственный источник тепла в комнате, и сердце Майкла подпрыгнуло. Ему захотелось поцелуем вытереть ей слезы и прогнать страхи. Взять ее за руки и силой вытащить из ночных кошмаров.
Мэдж медленно покачала головой. Она больше не смотрела на экран. Майкл увидел в ее глазах отблеск другой кровавой бойни.
– Это было самое красивое место, которое я видела в жизни, – сказала она с некоторым удивлением в голосе.
– Я помню, – подхватил он, глотнув пива из банки. – Восходы. Никогда не видел таких красивых цветов.
Она кивнула с легкой печальной улыбкой.
– И закаты. Мы обычно пили за них. Это называлось «Клуб заходящего солнца». Собирались в угловой комнате, пели и пили во время захода солнца. Старшая санитарка никак не могла понять, что в этом интересного.
– Ей, наверное, просто было не до того.
– Ну да. Она все время стирала простыни в пруду. Боже мой, как же они дурно пахли.
– Плесенью?
– Напалмом.
Ее улыбка растаяла, и Майкл понял, что она зашла слишком далеко.
– А где дети? – как бы невзначай спросил он и слегка пожал ее руку.
– Старшие в кино, – прошептала она, мужественно пытаясь отогнать видения прошлого. – А Джесс дуется наверху. Это ее первое столкновение с реальностями возраста.
– Ах, они ее не взяли из-за возраста? Так почему бы нам не взять ее куда-нибудь?
Мэдж наконец оторвалась от новостей, черты ее лица разгладились, в глазах промелькнула усмешка.
– Куда? – спросила она. – Если мы покажемся в кино, мой сын перестанет разговаривать со мной до конца жизни.
Майкл пожал плечами.
– Вы ели?
Она отрицательно мотнула головой.
– Не дурите, Мэдж, – заметил Майкл. – Персик сегодня готовит цыплят для прихожан своей церкви. А я голоден как волк.
Она легко пожала его протянутую руку.
– Ладно, пошли. Я тоже голодна. Тем более ужасно не хочу идти в кино. Не желаю видеть, как мой сын любезничает с вашей дочерью.
Майкл притворился разгневанным.
– А я-то думал, что Пит сыграет роль дуэньи!
– Если Джонни не подкупит его. А он как раз сегодня получил зарплату.
– Вот еще! – грозно воскликнул Майкл, помогая Мэдж подняться. – Если надо будет его вздуть, сил у меня хватит.
Мэдж рассмеялась. В первый раз с тех пор, как он увидел ее, она смеялась по-настоящему, от души. Майкл пришел в восторг.
– Пожалуйста, еще, – взмолился он, с испугом заметив, что все еще держит ее за руку, а она, приоткрыв рот, глядит на него удивленными, широко открытыми глазами.
– Что «еще»?
– Посмейтесь. Ваш смех так прекрасно звучит, Мэдж. Вам надо чаще смеяться.
– Для этого нужен подходящий повод, – возразила она.
– Отлично. Вот вам повод: я хочу любить вас.
Мэдж не рассмеялась. Даже не улыбнулась. Она была взволнованна и не знала, что делать.
– До обеда или после? – нашлась она, чувствуя, как жгучее искушение пронзило ее тело.
Майкл красноречиво улыбнулся. Кажется, он сам себе удивился.
– Разве я не должен был после обеда вздуть вашего сына?
Она кивнула.
– Да. Но перед обедом вы должны помочь мне убедить мою дочь, что она уже не ребенок.
Майкл вздрогнул.
– Что, Джонни так говорил?
– Пока выламывался перед вашей дочерью.
– Тогда его точно надо вздуть, – сказал он. – А потом я вздую свою дочь, чтобы не позволяла ему выламываться.
– Все это глупо, – сказала она, помолчав, и попыталась отнять у него руку.
Он не отдавал.
– Глупо? – с сомнением спросил он.
– Да! Мы даже не знаем друг друга!
– Вы правы. – Он привлек ее ближе, так что она почувствовала себя маленькой рядом с ним.
– Слишком поспешно – может быть, – задумчиво промолвил он, поднимая ее руку и поворачивая ладонью кверху. – Но, Мэдж, это не глупо.
Он поцеловал ее ладонь, не отрывая от нее глаз. От нежной ласки по ее руке пробежала дрожь.
– Это вовсе не глупо.
Мэдж считала, что она достаточно уверена в себе. Конечно, надо было возражать, убегать, взывать к здравому смыслу. Но она почему-то обо всем забыла, не в силах пошевелиться.
Он склонился, обнимая ее, одним пальцем поднял ей подбородок и поцеловал.
