Джоанна Рок - Голоса весны
Он передал открывалку брату и жестом показал на холодильник, приглашая Майка угощаться.
— Я не в курсе, какие у нее планы на сегодня. — Ему даже в голову не пришло пригласить ее на игру. — Мы решили отложить разговор до понедельника, когда я покажу рекламный ролик заказчику.
Грег все еще не мог поверить, что она не придет на показ.
Майк и Ханна обменялись быстрыми взглядами, понятными только влюбленным.
— Что? — Не на его ли счет эти переглядывания? — Думаете, надо было позвать ее?
Джеки все равно дала бы ему от ворот поворот. Ведь так?
Майк подал Ханне пиво, и они одновременно пожали плечами.
Ханна села на кушетку.
— Просто Джеки похожа на любительницу бейсбола. Мне кажется, она бы с большим удовольствием провела день на стадионе, чем на каком-нибудь чопорном светском рауте, которые ты обычно посещаешь по выходным.
Грег нахмурился. Он-то считал, что Джеки отказывается от светских развлечений просто из принципа.
Ханна вскочила, отчего коса у нее взметнулась.
— Пойду позвоню ей. — Она бросила слегка осуждающий взгляд на Грега и подмигнула Майку. — Должна же она узнать, какой хорошей ученицей я оказалась.
Грег с удивлением заметил, что его брат, записной покоритель женских сердец, покраснел и довольно ухмыльнулся.
— Так свадьба все-таки состоится? — Грег бросил Майку пакетик орешков.
Майк разорвал пакетик и плюхнулся на сиденье в первом ряду.
— Я побоялся спросить, но, кажется, все наладилось после сегодняшней ночи. Когда буду готов, повторю предложение.
— С каких это пор ты стал романтиком? — Грег занял место через два сиденья от брата и сосредоточился на игроке, собирающемся сделать бросок.
— С тех пор, как чуть не потерял любовь всей жизни, братец. Улавливаешь? — Майк бросил орешек прямо Грегу в висок. — Кстати, ты, похоже, пресекаешь свои новые отношения прямо на корню.
Грег швырнул орешек в Майка. Однако точное попадание между глаз не доставило ему удовольствия.
— Я не принимаю советов от младших братьев.
Майк громко и протяжно засвистел, когда подающий сделал первый бросок.
— Я думаю, что ты боишься слишком сблизиться с Джеки после того тарарама, который устроила та метеорологиня.
— Она едва не стоила мне работы, Майк. Я знаю, тебе было бы наплевать, но я испугался до смерти. — Он был бедным и знает, каково это.
— А мне показалось, ты с удовольствием проработал режиссером всю прошлую неделю. — Майк помолчал, наблюдая, как мяч, описав дугу, ушел на трибуны. — Давненько ты не стоял за камерой.
— Я абсолютно счастлив там, где я есть, и не собираюсь снова рисковать только потому, что меня, похоже, влечет к самой сумасбродной из всех бостонских женщин.
Майк одобрительными возгласами поддержал парня на трибуне, который во второй раз поймал улетевший мяч.
— Ты прав — в конце концов, Джеки бывшая стриптизерша, и окрутить парня ей наверняка раз плюнуть.
Грег знал, что Майк подначивает его, и все же замечания брата заставили его задуматься: а не переборщил ли он прошлой ночью, пытаясь добиться от нее, чего она хочет?
Проклятье!
Он должен поговорить с ней. Сейчас же.
Грег поднялся со стула и оставил свое почти нетронутое пиво на подносе у двери.
— Я ухожу, Майк, а вы оставайтесь сколько хотите.
Майк вскинул большие пальцы кверху.
— Иди, тигр, покори ее.
И покорит.
Грег поправил галстук, выходя из ложи. Он никогда не встречался с проблемой, задачей или женщиной, которую не мог бы решить, выполнить или очаровать. И чуждая условностей Джеки Брейди со всеми ее гармониками и кошачьими усами не станет исключением.
Пока она не разгуливает перед ним в замшевом бикини или не роняет свой кошачий костюм, он в полном порядке.
Глава десятая
Джеки прикрыла глаза от яркого апрельского солнца, наслаждаясь музыкой «Пети и волка». Сегодня утром она сбежала из своей квартиры, ища относительного успокоения на общем заднем дворе дома.
Она любила работать на открытом воздухе в теплую погоду и впитывала солнце, словно какая-нибудь южанка — в оранжевом бикини, знававшем лучшие времена.
Когда жизнь начинала казаться слишком суетной, Джеки искала утешения у столика возле старого фонтана и у непостоянного бостонского солнца.
Однако сегодня ей требовалось убежать от мыслей о черных кожаных креслах, запотевших окнах студии звукозаписи и некоем мужчине в подтяжках.
И это, возможно, удалось бы, если бы она по крайней мере могла спеть. Но чувство вины, с которым Джеки проснулась после ночи с Грегом, помешало ей проверить свои новые — и предположительно улучшенные — вокальные данные. В мягком свете дня продуманная близость с мужчиной ради совершенствования своего мастерства выглядела просто каким-то свинством.
Но еще более пугающей была мысль, что она вовсе не использовала Грега. В глубине души Джеки боялась, что отдалась ему прошлой ночью просто потому, что хотела его.
А если это правда, то сердце ее на пути к большой беде.
Какое-то настойчивое треньканье начало вплетаться в мелодию. Джеки сделала музыку потише и поняла, что это звонит телефон на третьем этаже. Опять.
Очевидно, кто-то очень хочет поговорить с ней.
Сказав себе, что ей просто любопытно, а вовсе не хочется до смерти узнать, не Грег ли это, Джеки направилась к боковой двери в дом.
Она чуть не запуталась в собственных ногах, когда едва не врезалась в мужскую грудь в белой спортивной рубашке с красно-голубыми подтяжками с логотипом «Ред Сокс». Медленно подняла она голову и встретилась с горячими темными глазами, которые дразнили ее во сне всю ночь.
— Грег. — Она замолчала, не в силах оторвать взгляд от тела, которое имела удовольствие так хорошо узнать.
Судя по его реакции, он тоже пока не был готов заговорить.
— Грег. — Она помахала рукой перед его глазами, боясь, что очень скоро не выдержит и обовьется вокруг него, требуя повторения вчерашнего.
— Ты в купальнике, — констатировал он слегка охрипшим голосом.
С таким же успехом она могла быть и голой — столь мощным был наплыв желания.
— Я знаю, это ужасный грех — любить солнце в наши дни, но, думаю, во мне есть что-то от ящерицы, потому что я обожаю растянуться на камне и дать лучам хорошенько прогреть меня. — Джеки затараторила, надеясь, что если рот будет занят разговором, то она удержится от поцелуя.
Он кивнул, медленно поднимая глаза.
— Знаешь, не говоря уже о вреде для кожи, было бы неплохо, если б ты надела рубашку. Тогда я по крайней мере смогу поговорить с тобой.
