Тони Коллинз - Ради карьеры
– Разумеется, прав, – бросил через плечо Ричард, поднимаясь по ступенькам. Ему предстояло сидеть на очередном судебном разбирательстве. – Вот увидишь.
– Пожалуй, да, – задумчиво проговорил Мел и, ни к кому не обращаясь, добавил: – Все время твержу себе об этом, но почему-то сам себе не верю.
Кэтлин смотрела на экран компьютера, пока у нее не зарябило в глазах. Откинувшись на стуле, она на минуту прикрыла веки. Она где-то читала, что никто не становится писателем, если может заниматься чем-нибудь другим. Только теперь она полностью поняла справедливость этого высказывания. Несмотря на весь свой журналистский опыт, она не ожидала, что написание книги потребует от нее такого напряжения сил. Трудно. Очень трудно. Она решила сделать перерыв и пошла на кухню приготовить чай. Тяжело, но ведь она сама этого захотела.
В чем она начала сомневаться, так это в причинах, побудивших ее взяться за книгу. Сперва ей казалось, что она делает это ради себя самой – ради самоутверждения, что ли. Она мечтала о признании, об удовольствии увидеть свое имя на обложке, об известности, если книга станет бестселлером. Вначале именно это казалось ей самым главным. Но потом… потом возник Мел. Тот самый человек, который, как ей казалось, в грош не ставил ее как журналиста.
Который делал все возможное, чтобы выбить у нее почву из-под ног. Который не уставал повторять, что ей никогда не войти в число мастеров своего цеха. Если честно, то с тех пор, как они развелись, самым важным для нее сделалась не ее работа, как таковая, а стремление доказать Мелу, что она способна на большее, чем считал он. Почему? Ответ напрашивался сам собой.
Неплохо. Очень неплохо. Мел довольно улыбнулся, перечитывая только что законченную главу. Даже лучше, чем можно было предполагать. Поездка в Даллас в этом отношении очень ему помогла.
Даллас…
Он внезапно нахмурился. При воспоминании о Далласе он сразу подумал о Кэтлин. А он совсем не хотел вспоминать о ней. Именно сейчас, когда работа над книгой шла так успешно. Сотрудничество с Уошберном было далеко от идеала – Мел даже поклялся себе, что больше никогда в жизни не станет работать с соавтором, ему необходимо работать в одиночку, это его призвание, его стиль, – но… получается же, черт возьми! Так что сейчас мысли о бывшей супруге совсем не ко времени. О женщине, которую он все еще любит. Я, наверное, свихнулся, но я действительно люблю ее. И с этим уже ничего не поделаешь, подумал он. Жизнь ничему его не научила.
Мне следовало задержать его, не допустить, чтобы он ушел, сокрушалась Кэтлин. Нужно было заставить его выслушать меня. Заставить выслушать? Как бы не так! Никто не мог заставить Мела сделать то, что Мел делать не желал. Остановить его – то же самое, что остановить разъяренного быка. И все же… все же нужно было во что бы то ни стало добиться, чтобы он выслушал ее до конца. Выслушал – и понял бы, что, несмотря на все ее чувства к нему, у нее есть свои, вполне законные причины для колебаний.
Кэтлин взглянула на часы. Мел был человеком постоянных привычек, и вычислить, где он сейчас может находиться, не составляло для нее большого труда. Она быстро накинула пальто, схватила сумочку и направилась к дверям. Сейчас она все ему и выскажет – независимо от того, намерен он ее слушать или нет.
У Макгурка свободных мест за столиками не оказалось. Ирландская пивная была на этот раз забита до отказа. Мел протиснулся к стойке бара и заказал свое любимое пиво. Здесь его все знали и быстро обслужили. Он выпил одну кружку и тут же попросил вторую. Только сейчас он понял, насколько устал. Лучше всего было бы после такого тяжелого дня принять душ и залечь в постель, но Мелу захотелось к Макгурку. Нужно было отвлечься от мыслей о Кэти.
– Он только что ушел, – сказал бармен.
– Но сейчас всего десять! – воскликнула Кэтлин.
– Он пробыл здесь часа два. Сказать по правде, я его никогда не видел таким невеселым, как сегодня.
Кэтлин вышла из бара и, садясь в машину, подумала о том, что за годы разлуки она не позабыла его привычек и пристрастий. Она-то его хорошо изучила. Однако временами на нее находили сомнения: изучила ли она его достаточно хорошо, или же остались вещи, о которых она и не догадывалась?
Лучше бы мне было вовсе не выходить из дома, подумал Мел. Он сам не знал, куда едет; не помнил, где колесил, после того как покинул пивную. Он просто ехал куда глаза глядят. Так лучше думалось, так легче было разобраться в своих чувствах.
Ситуация с Кэтлин вызвала в его памяти воспоминания – то, о чем он предпочел бы забыть навсегда… Воспоминания о других временах, о другой женщине, которую он любил; которая тоже его бросила.
Он вспомнил себя – маленького мальчика. Растерянный, он смотрел, как мама складывает в чемодан вещи. Только свои собственные.
– …Мам, ты куда?
– Я ненадолго уезжаю, – рассеянно проговорила она.
– Уезжаешь? – Мальчик непонимающе посмотрел на нее. – Без папы? Без меня?
– Ну да: без папы и без тебя, Мелвин, – с нетерпением в голосе сказала она. – Нечего расстраиваться. С папой тебе будет хорошо.
– Ты насовсем уезжаешь? Ты больше не вернешься? – допытывался мальчик.
Она чуть заколебалась, видимо раздумывая, не лучше ли солгать, но потом решительно проговорила:
– Нет, не вернусь. Ты уже достаточно взрослый, так что тебе стоит знать правду. Я здесь несчастлива, мне здесь плохо.
– А как же я? – испуганно спросил он.
– С отцом тебе будет лучше, – сказала мать и понесла к дверям чемоданы. – Скоро он придет домой, а пока побудешь один – ничего с тобой не случится.
– Ты меня не любишь! – выкрикнул он.
– Я тебя люблю, Мелвин, – вздохнула она, – но я не создана быть матерью.
– Но как же, мама…
У дома прогудело такси. Женщина нагнулась, обняла ребенка и торопливо поцеловала его в лоб.
– Я тебя люблю, – повторила она. Когда-нибудь ты все поймешь.
Он стоял на ступеньках крыльца, глядя, как мать садится в машину. В последний момент, когда такси двинулось с места, он не выдержал – ринулся вслед за машиной с жалобным криком:
– Мама, мамочка! Не уезжай, мамочка! Не уезжай, пожалуйста!
Но машина не остановилась. Он еще долго стоял, горько плача и махая рукой, пока такси не скрылось за поворотом…
С тех пор Мел ее больше не встречал.
Мел вел машину, а по его щекам бежали слезы. Он и сейчас видел всю сцену так же ясно, как будто это случилось сегодня. До боли ясно.
Когда-нибудь ты поймешь, сказала она тогда. Слабое утешение для ребенка, которого родная мать собралась бросить…
Сейчас, с горечью повторив те самые слова, Мел произнес:
– Ты была не права. Я не понял тогда, не понимаю и теперь. Кем нужно быть, чтобы бросить свое собственное дитя? – И твердо добавил: – Нет, Кэти: ни тебе, ни какой-либо другой женщине я не позволю больше сотворить со мной подобное.
