Глория Эванс - Разговор о любви
– Тим, что ты делаешь?
– Раз ты не хочешь идти к Марго, мне не остается ничего другого, как разместиться на полу, – продолжая устраивать свое ложе, ответил Тим.
– Но… – Джоанна в отчаянии закусила губу, придумывая, как остановить его. – Но эта кровать такая широкая! Если ты ляжешь на нее с другого края, то не случится ничего страшного. То есть… Мы даже не коснемся друг друга.
Тим выпрямился и посмотрел на нее с недоверием.
– Неужели ты и вправду считаешь, что все так просто или всего лишь притворяешься?
– Я не считаю, что все так просто, и не притворяюсь! – выпалила Джоанна. – Но не спать же тебе на полу!
Тим провел по волосам рукой.
– Давай сделаем так: ты пойдешь сейчас в ванную, а я выключу свет и постараюсь заснуть, – более спокойным тоном предложила Джоанна. – Так будет лучше для нас обоих.
– Ладно, – нехотя согласился Тим.
Лежа в темноте и слушая шум воды за стеной, Джоанна с волнением замечала, что с каждой секундой все меньше и меньше хочет спать.
Что, если во сне мы оба придвинемся к центру кровати? – думала она с возбуждением и тревогой. Тогда уж наверняка прикоснемся друг к другу и, действуя несознательно, начнем обниматься…
Ее бросило в жар. Она согнула ноги в коленях и прижала руки к груди.
Как все это глупо и смешно! – пронеслось в ее голове. Мы – взрослые люди, а ведем себя словно дети, не зная, как избежать того, чем не хотим заниматься… Вернее, чем хотим, но…
Шум воды в ванной стих, а через минуту Тим вышел в спальню, прерывая своим появлением ход спутанных мыслей Джоанны.
Она в невероятном напряжении прислушивалась к каждому звуку: вот он подошел к кровати, вот поднял край простыни, вот лег… Теперь ей уже казалось, что она не заснет никогда, что так и пролежит всю ночь, сжавшись в комочек.
Прошло несколько гнетуще-тяжелых минут. Они не спали и оба знали об этом.
Тим не выдержал испытания первым:
– Джоанна? – позвал он шепотом.
– Что? – отозвалась она.
– Ты не спишь?
– Нет. И почему-то совсем не хочу спать.
– Черт возьми! Я тоже! – Тим помолчал. – И что нам делать?
– Не знаю… Может, о чем-нибудь поговорим?
7
В первое мгновение Тим решил, что ослышался. Джоанна словно издевалась над ним. В тот момент, когда от ослепляющего желания сгрести ее в свои объятия и заняться с ней любовью он чуть не воспламенился, эта удивительная женщина невозмутимо предложила ему о чем-нибудь поговорить!
– Поговорить? О чем нам разговаривать? – сглотнув и таким образом чуть усмирив свое негодование, спросил он.
– Ты занимаешься бодибилдингом? – с наивностью младенца поинтересовалась Джоанна.
Тим смачно выругался про себя. Своим вопросом Джоанна лишь укрепила в нем ощущение того, что над ним насмехаются. Обсуждать сейчас его тело было так же опасно, как бросать горящую спичку на облитое бензином бревно.
– Джоанна, ты полагаешь, что подобные беседы помогут нам выгнать из головы мысли о сексе? – спросил он раздраженно.
– Нет, – пробормотала она растерянно. – Мне просто интересно…
– Что тебе интересно? Издеваться надо мной?
– Тим, перестань… Ты прекрасно понимаешь, о чем я спросила.
– Нет, бодибилдингом я не занимаюсь, – ответил он нехотя. – Хожу в спортзал пару раз в неделю, и только.
– Но у тебя такая мощная фигура, – произнесла Джоанна задумчиво. – Я знаю многих людей, которые регулярно ходят в спортзал, однако выглядят они совсем иначе.
– Кое-что зависит и от наследственности, – ответил Тим, вспоминая широкоплечего здоровяка Мэтта Брайтмана и изображение его отца, своего деда, на фотографиях. – Мои дед и отец всю жизнь играли в баскетбол.
– А ты занимался спортом в детстве, в юности? – полюбопытствовала Джоанна.
– Можно сказать, нет, – признался Тим. – Тренировки ограничивались для меня уроками физкультуры.
– Неужели родители ни разу не устраивали тебя в какую-нибудь спортивную секцию? По-моему, для мальчиков особенно важно физическое развитие. Мои родители, например, постоянно пытались отдать куда-нибудь Энтони: сначала он занимался плаванием, потом сквошем, футболом… Только все это довольно быстро ему надоедало.
Тим усмехнулся.
– Если бы ты знала моих родителей, то никогда не задала бы подобного вопроса. Мой отец – историк. – Теперь он говорил о том человеке, который воспитал его, дал ему образование. – Историей папа и пичкал меня всю жизнь: таскал на разные выставки, в музеи. Спорт его не интересовал.
– Почему же ты не стал историком?
– Именно поэтому. Отец умудрился развить во мне ненависть к своей профессии.
Джоанна хихикнула.
– Ненависть? – переспросила она.
– Именно, – ответил Тим утвердительно. – Понимаешь, мой папа страдает одной неизлечимой болезнью.
– О Боже! – воскликнула Джоанна исполненным сострадания голосом. – Какой именно?
– Он нестерпимый зануда.
Джоанна опять засмеялась. Тим слушал ее смех с наслаждением, как прекрасную мелодию или пение птицы.
– А твоя мама? – спросила она, успокоившись. – Тоже не спортсменка?
У Тима перед глазами возник любимый с детства образ матери: вечно чем-то озабоченный взгляд кротко-добрых голубых глаз, убранные в высокую прическу светлые волосы, посеребренные завитки на висках…
– Мама всю жизнь вела довольно однообразный образ жизни. Она работает в библиотеке, постоянно погружена в чтение и заботы по дому.
– Когда они развелись? – осторожно спросила Джоанна.
– Развелись? – Тим сдвинул брови. По интонации, с которой он повторил ее последнее слово, Джоанна поняла, что чем-то удивила его.
– Ты же сам сказал, что приехал в Монреаль к отцу… Я подумала…
– А-а! – Тим легонько шлепнул рукой себя по лбу. – Мои родители, те, что живут в Шарлотте, никогда и не думали разводиться… Гм… Знаешь, это очень сложная история…
Джоанна повернулась к нему лицом, поставила локоть на подушку и подперла ладонью щеку.
– Мне бы хотелось услышать ее. Если, конечно, у тебя есть желание делиться со мной подробностями своей жизни, – поспешно добавила она. – Если нет, я ни капли не обижусь, честное слово!
Тим задумался. Его сердце опять потяжелело от усилившегося чувства вины – и перед Мэттом, которому он пообещал не сближаться ни с кем из сотрудников «Свитиз», и перед Джоанной, до сих пор даже не представлявшей, с кем имеет дело.
8
Да, Тим Нортон знал, что не должен рассказывать ей свою историю, ведь она напрямую связана с человеком, на которого работала Джоанна. Но желание открыть ей душу внезапно разрослось в нем до такого невероятного накала, что он решил все же поведать ей обо всем, что с ним произошло за последний год. Естественно, опуская имена и некоторые детали.
