Луиза Дегранж - Фантом страсти, или Шестьдесят оттенков синего
– Чистая игра больного воображения.
– Дорогая, ты права. Ульрика фон Кнаппе на самом деле не просуществовала триста семьдесят семь лет, как ей приписывала молва. Но она максимально приблизилась к этому сроку.
– А Ральф?
– Стареющая баронесса влюбилась в этого вздорного мальчишку.
– И?
– Их любовь была взаимной и страстной.
Диане почему-то стало обидно за того далекого-предалекого юношу, и она позволила себе наконец-то не сдерживать слова, рожденные негативными эмоциями:
– Не поверю никогда и ни за что! Влюбиться по-настоящему в замшелую старуху, по которой смерть плачет!
– Милая, любовь и смерть – это неразлучная пара.
Супруг продемонстрировал классический вампирский оскал.
Диана на мгновение зажмурилась.
– Не согласна.
– Ладно, не будем спорить.
– Да, а на чем мы остановились?
– Юноша влюбился в престарелую баронессу Ульрику фон Кнаппе.
– И что же случилось потом?
– Ральф однажды узнал о главном секрете своей возлюбленной.
– Судя по книгам, старушенция увлекалась алхимией и колдовством.
– Ты, милая, права.
– Значит, Ральф узнал, как из свинца получают золото?
– Нет, у баронессы Ульрики фон Кнаппе тайна была поважней, чем получение благородного металла.
– Она обращала людей в зомби?
– Нет, она знала, как максимально продлить жизнь.
– Судя по реакции бедного Ральфа, его возлюбленная в этом вопросе не останавливалась ни перед чем.
– Ты почти угадала. Баронесса, занимаясь на досуге алхимией, сумела открыть эликсир вечной молодости.
– При чем тут Ральф? – Диана провела мизинцем по крайнему переплету из черной кожи. – Он что, попытался выкрасть секрет и продать?
– Нет.
– Тогда почему его ждал плачевный конец?
– Видишь ли, милая, Ульрике фон Кнаппе захотелось с помощью эликсира тотально омолодиться…
– Тварь, мерзкая тварь!
– И основным ингредиентом данного эликсира являлся порошок, сделанный из сердца влюбленного юноши.
– Какой ужас! Значит, старуха попыталась убить Ральфа?
– Увы, нет.
– Не понимаю. – Мизинец Дианы соскользнул с траурного фолианта на том с более веселым корешком, напоминающим заношенное портмоне. – Объясни толком.
– Видишь ли, милая, в рецепте имелся очень непростой нюанс…
– Хватит интриговать!
– Юноша должен был добровольно, находясь в здравом уме и твердой памяти, согласиться на принесение себя в жертву.
– А Ральф? – Мизинец застыл на облупившейся позолоте готических букв. – Не согласился?
– Вот именно.
– Ну и правильно сделал.
Мизинец продолжил движение по собранию раритетов.
– Я бы тоже не согласилась.
– Нет, милая, в этом вопросе позволь тебе поперечить.
– Сколько угодно.
– Влюбленный должен идти на любые жертвы ради объекта вожделения.
Томас, ее Томас вынул из старинного громоздкого секретера нож для разрезания страниц.
– На любые.
Нож вернулся на место дислокации.
– А этот Ральф испугался священной участи и попытался глупо бежать.
– Его поймали?
– Нет, он вульгарно бросился с донжона вниз.
– Бедный мальчик.
– Зря ты его, милая, жалеешь. Глупо расстался с жизнью.
Томас, ее Томас повертел в руках гусиное перо, выполненное из золота высшей пробы.
– А мог бы послужить…
– Ингредиентом для эликсира!
Томас, ее Томас, похоже, всецело принимал сторону кровожадной баронессы.
Диана виновато тронула своего впечатлительного супруга за локоть.
– Дорогой, насчет вечной молодости – все это выдумки!
– Возможно, милая, возможно.
Золотое перо легло на секретер.
– А я бы пошел на смерть ради любви совершенно добровольно.
– Не сомневаюсь! – Диана напрягла голос. – Думаю, эликсир у баронессы все равно бы не сработал.
– Возможно.
Томас постепенно успокоился.
– Но опыт не удалось провести.
– Старушенция обломалась?
– Да.
Диана торжествующе хихикнула. Но тут же нахмурилась:
– Но зачем было превращать Ральфа в призрака, не знающего покоя? Не лучше ли было от него бесследно избавиться?
– Знаешь, милая, самое забавное, что Ульрика фон Кнаппе, как и ты, верила в привидения. Обрати внимание: в этой библиотеке каждая вторая книга посвящена вызову призраков. Баронесса увлекалась не только алхимическими опытами, но еще и спиритизмом.
– Интересно, и кого эта самая Ульрика вызывала чаще всего?
– Конечно же предателя Ральфа.
– Зачем?
– Наверное, хотела до конца выяснить, почему он все-таки не пожелал продлить ее годы.
– А может, сумасшедшую баронессу мучила совесть? – Диана перестала исследовать мизинцем книги, годившиеся только для интерьера. – За безвинно погубленного.
– Вряд ли. Скорей всего, Ульрика фон Кнаппе хотела выяснить у трусливо сбежавшей тени мотивы отступления, чтобы в следующий раз не сплоховать.
В голосе Томаса, ее Томаса возникли обертоны, свойственные человеку, не терпящему возражений.
– Но больше в баронессу никто не влюблялся.
– Смерть избавила землю от самого мерзкого создания!
– Поиск способа продлить жизнь не поддается обыкновенной этике.
– Хорошо, что таких уродов в истории были единицы.
– Ошибаешься, милая.
Супруг широким жестом обвел многочисленные портреты на стене.
– Вот все эти выдающиеся личности пытались спорить со смертью. Например, эта симпатичная особа, известная больше как «Кровавая графиня», ради лишнего прожитого дня умертвила ни много ни мало – две сотни девушек.
– Кошмар!
– Кровавая графиня выбирала исключительно девственниц из бедных семей.
Томас выдал очередную вампирскую улыбочку.
Диана искусно подыграла мужу, изобразив почти настоящее смятение чувств.
– Она что, съедала котлеты из их мяса?
– Графиня всего лишь принимала ванны из свежей крови.
Диана поспешила сменить бальнеологическую тему.
– Но Ульрика фон Кнаппе покусилась на самое святое – любовь!
– Истинная любовь – это состояние, когда ради любимого не жалко ничего, понимаешь – ничего: ни сердца, ни печени, ни почек…
Диане хотелось язвительно добавить, что вполне можно обойтись и без человеческого ливера. Но молодая хозяйка жуткого замка резонно промолчала. Хватит раздражать супруга, познавшего тяготы неизбежного увядания.
Диана ощутила всю прелесть своего крепкого здоровья.
Сердце работало, как всегда, в идеальном ритме.
Печень не подавала ни малейших признаков сбоев.
Вся мочеполовая система функционировала в штатном режиме.
А Томас продолжал выражать эмоции:
– Ради любимой я отдал бы, не задумываясь, для трансплантации хоть глаз, хоть ухо!
