Лорин Батлер - Знаешь, всё всерьёз!
Корина не успела ничего ответить.
— Хорошо, я скажу. Да, определенные изменения будут произведены. Как вы только что сами сказали, ваш зять недостаточно уверенный в себе человек. А именно недостаток решительности вводит в заблуждение потенциальных покупателей. Они воспринимают это не только как его неуверенность в себе, но и как неуверенность в качестве продаваемой фирмой продукции. И конечно же, немалым недостатком является то, что Тео не может нанять высококвалифицированный персонал. А ведь именно этим мы гордимся у себя дома. Все это и создало те проблемы в вашей сети, которые мы сейчас пытаемся решить.
— Значит ли это, что вы хотите расторгнуть контракт с Фаррингтоном и нанять нового представителя? — с вызовом спросила Кора.
Но, к ее удивлению, Гатти нахмурился и медленно произнес:
— Нет, не обязательно.
Корина вопросительно смотрела на него, и он счел необходимым добавить:
— Думаю, Тео может помочь интенсивный курс самоутверждения плюс больший объем дополнительной информации, которая подскажет ему…
— Как нужно работать, — уныло продолжила Корина.
— Нет, — осторожно поправил Луиджи. — Подскажет ему, что может быть достигнуто при более позитивном подходе… Взгляд со стороны, если вам так больше нравится. У меня есть кое-кто на примете, работающий на нашу компанию в качестве дистрибьютора на Западном побережье. Этот человек — прекрасный специалист, но его будет не так-то просто убедить приехать сюда. Только это уже мои проблемы. А вам они не интересны, не так ли? Вас волнует только Тео, что, в конце концов, понятно, ведь вы же любовники.
— Любовники? — удивленно переспросила Корина.
— Когда это началось? После смерти мужа… или до? — злые нотки послышались в голосе собеседника.
Боже, что это?! Гатти думает, что они с Тео любовники!
— О’кей, я понимаю, что ваш… брак, возможно, не удовлетворял вас, но, черт побери, такая женщина, как вы, могла бы найти свободного мужчину для таких целей! И не одного…
Кора в шоке уставилась на него.
— У вас нет никакого права строить такие предположения на мой счет, — резко произнесла она. — Вы ничего не знаете обо мне… и о моем браке.
Хотя даже если бы его слова оказались правдой, Корина скорее умерла бы, чем призналась в этом. Его предположение очень сильно задело ее, но вовсе не по той причине, о которой думал Гатти!
— Я бы никогда не позволила себе подобного! — искренним тоном проговорила она. — Никогда!.. Я не могу…
Ее тон еще больше разжег ярость Луиджи. Как она может отрицать, если он сам все прекрасно видел и слышал? В конце концов, если ей обязательно нужно было встречаться с кем-то, можно было найти кого-нибудь более достойного, чем бедный, угнетенный родственник.
— «Не могу»! — презрительно повторил он. — О, перестаньте! Вы зрелая женщина, были замужем… Ваше тело знает сладость желания и влечения. Вы должны…
— Нет! — запротестовала Корина. — Нет, это невозможно… я никогда не могла… просто у меня никогда не… Да…
Что-то в ее голосе, в лице заставило Гатти замолчать. Он испытующе оглядел ее. Кора в одну секунду превратилась в призрака — под глазами залегли темные круги, в голосе зазвучал стыд… Словно ей причинили боль.
— Что такое? — спросил он. — Что вы пытаетесь сказать?
— Ничего, — произнесла Корина не своим голосом, отворачиваясь.
Но Луиджи схватил ее за руку и удержал, не давая уйти.
— Нет, вы не можете просто так уйти. Вы никогда не могли… У вас никогда не было… чего?
Кора, вся дрожа, не могла поднять на него глаза.
Это неизбежно, подумала она. Он не отпустит, не услышав ответа. Корина закрыла глаза и попыталась справиться с паникой, охватившей ее. Как она могла поставить себя в такое положение, обречь на подобное?
Еще будучи ребенком, Кора хорошо усвоила, что верный способ избежать скандала — признаться во всем. Именно так она вела себя с тетушкой.
— Я никогда не могла иметь любовника, потому что не знаю, что такое секс, — с неизвестно откуда взявшимся спокойствием ответила Корина.
Она вся залилась краской, чувствуя себя униженной и раздавленной. Никто не имел права заставлять ее признаваться, заставлять переживать все снова.
— Оливер, наш брак… Оливер женился на мне только потому, что хотел, чтобы у Барби была мать. Я знала… Он говорил мне, что никогда не сможет полюбить никого так, как любит Сару. Он женился на мне только ради Барбары…
— И вы приняли это? — упорствовал Гатти. Было что-то в ее словах, чего он никак не мог понять. Неужели она так сильно любила мужа и надеялась, что когда-нибудь он полюбит ее? Гатти чувствовал жалость и одновременно злость.
— Да, — подтвердила Корина.
— Но почему? — не отступал он. — Почему вы вышли замуж за человека, который не любил вас, и никогда бы не полюбил, и вы это знали? За человека, который всю жизнь был безумно предан другой, который не дал вам ни детей, ни радости секса, который не был близок вам даже в душе…
Луиджи замолчал, увидев, как задрожала Кора при упоминании о сексе.
— Что-то не так? — с любопытством поинтересовался он. — Что-то случилось?
— Я сама не возражала против того, что Оливер хотел видеть во мне только мать для своей дочери. А что касается секса, то я никогда не хотела этого ни с ним, ни с кем-либо другим…
Мучительно долгий миг они смотрели друг на друга.
— Вы не хотели секса ни с ним, ни с кем-либо другим… — повторил Гатти.
И все равно, что-то в этих словах не соответствовало ее поведению. Не было страсти, но не было и отказа в тот раз, когда он… Шок, да… и злость тоже. Шок, злость и возбуждение.
Луиджи в который раз пролистал в своей памяти события того дня, вспоминая, не было ли чего, что могло расстроить Кору. Потрясенный, он уже было собрался уйти, ошеломленный ее словами и не зная, что сказать или сделать, но, взглянув в испуганные глаза, увидел, что они наполнены едва сдерживаемыми слезами.
— О черт, идите сюда, — грубо, но взволнованно пробормотал Гатти.
Он инстинктивно притянул ее к себе, желая уберечь и защитить от воспоминаний прошлого. Сильные мужские руки готовы были принять на себя все беды и несчастья. Он крепко прижимал Кору к себе, поглаживая одной рукой ее роскошные волосы.
— Все хорошо… все хорошо, — приговаривал Луиджи. — Мне очень жаль, что я расстроил вас. Я не… То, что я сказал, непростительно.
Глухой стон был ему ответом.
— Поговорите со мной, Корина, — сказал он, тяжело вздохнув, чувствуя, как дрожит ее тело от безуспешных попыток сдержать рыдания. — Поговорите со мной… Расскажите, пожалуйста, все.
