Джосс Вуд - Брат лучшей подруги
– Я думала о том же самом. – Она вышла из-за стола. – Спокойной ночи, Себ.
– И тебе, надоеда.
Роуэн отдала последний подарок для гостей, потрепала чью-то голову и, положив руки на бедра, наблюдала за тем, как отъезжала последняя дорогая машина, на этот раз «бентли».
Слава богу! Слава богу! Слава богу! От облегчения даже голова кружилась! Роуэн достала из кармана конверт с деньгами и от радости чуть не станцевала на подъездной дорожке. Сын Энни и ее невестка, слегка ошарашенные видом своего очень грязного и очень счастливого мальчика, по его сбивчивому и радостному рассказу сразу поняли, что праздник удался. Отец даже добавил пять сотен к грабительской сумме Энни.
Три другие мамочки (их однозначно привело в восторг имение Себа) попросили у Роуэн визитки. Визиток не было, поэтому она наспех нацарапала свои контакты на салфетках. Да уж, она не профессионал.
Зато торт вышел прекрасный, и катание на квадроциклах и пейнтбол удались. У Роуэн тоже было ружье. Предполагалось, что к ней надо относиться как к Швейцарии, но на деле вышло, что ребятишки нашли себе общего врага и стреляли в нее при любой возможности. Поэтому на шее расплылось большое фиолетовое пятно, а ее футболка, шорты и ноги стали разноцветными.
Взглянув на гоночную трассу, Роуэн увидела, что тюки сена и старые автомобильные покрышки, обозначавшие трек для квадроциклов, раскиданы, а от белых столбиков заборчика остались только дырки. Впрочем, с ними легко мог справиться садовый шланг или хорошая гроза. Роуэн посмотрела на небо и выругалась – облаков не было. Она ужасно устала, а еще надо было привести в порядок кухню. Настроения заливать дырки из шлага не было совсем.
Еще одной находкой дня стала ловля крабов в речушке в глубине имения. Было непросто найти достаточно веток, годившихся на удочки, к тому же пришлось пожертвовать для наживки стейк из вырезки, который нашелся в холодильнике. Зато всем удалось поймать довольно много недружелюбных созданий, населявших небольшой поток.
Никто из детей не пострадал, не потерялся и даже не заплакал. Они съели достаточно сахара, чтобы много дней чувствовать эйфорию. Возможно, испачканные грязью и краской дизайнерские вещи родителям придется выбросить, но Роуэн не сомневалась: у них хватит денег на новые. А у нее теперь есть деньги.
Все дело в невинности развлечений. Она радовалась простым вещам, которые когда-то делала с Калли, чтобы растратить веселую детскую энергию. Бегала, прыгала, скакала, лазила и ползала и никак не могла поверить в то, что за все эти удовольствия ей еще и заплатят.
Дети. Она редко с ними общалась и потому ни за что не подумала бы, что с ними будет так весело. Днем Роуэн упала с тюка сена и теперь морщилась, потирая поясницу. Потом приложила больную голову к каменной стене. Последние несколько дней поспать толком не удавалось. Ночь с Себом, работа в баре, из-за этого приходилось ложиться поздно, а сегодня нужно было встать с петухами, чтобы приготовить все к приезду детей.
Роуэн не могла остановиться, даже присесть. Теперь, поняв, насколько устала, усомнилась в том, что хватит сил встать, не говоря уже о том, чтобы убрать разгром и привести в порядок кухню. Она решила посидеть минутку с закрытыми глазами и попытаться перезарядить батарейки.
Когда Себ разбудил ее, солнце уже клонилось за горы, стало прохладнее. Роуэн взглянула на него. Он все еще был в спортивной форме, только накинул сверху толстовку с капюшоном. Себ поднял ее:
– Я заварил чай.
– Ты же ненавидишь чай.
– Я не для себя, для тебя. – Себ выдвинул стул и усадил ее.
Когда взгляд сфокусировался, Роуэн заметила, что кухня в порядке, все чисто, пакеты из-под чипсов и конфет убраны, остатки торта упакованы в пластиковый контейнер.
– Ты навел порядок. Не стоило. Я собиралась это сделать.
– Человеку, который может уснуть на час у каменной колонны, не до уборки. Так это был твой праздник?
– Ну да. Мой глупый способ заработать денег.
– Если он легальный, то неглупый. Оно того стоило?
– О да. Не возражаешь против орды детей в твоем имении? Они, кстати, не заходили в дом, только воспользовались туалетом на первом этаже.
– Не возражаю, Ро. Ты можешь пригласить сюда хоть сотню детей, я не буду возражать. Но ты так много работаешь, что засыпаешь, едва садишься и прикладываешь голову к стене. Это мне не нравится. Ты приехала домой разобраться со своей жизнью, а вместо этого стоишь за барной стойкой и организовываешь детские праздники. Ты измотана. Не нужно всего этого.
– Мне нужно заработать денег, Себ, и быстро. Ненавижу…
Он подождал, но она так и не закончила. Тогда он договорил за нее:
– Быть обязанной? Жить в долг? Это все такая чепуха, Ро. Ты спишь в кровати, которая сейчас никому не нужна, ешь меньше мышки и помогаешь по дому.
Она оглядела чистую кухню:
– Я загружаю посуду в посудомойку и закидываю белье в машинку. Это вряд ли можно назвать ведением хозяйства.
– Ну да. А ты собиралась махать тряпкой?
– Может быть. Самое неприятное не то, что я перед тобой в долгу. Самое неприятное то, что чувствую себя в западне. Я в этом городе, в этом доме и не могу уехать. Я из-за этого паникую.
Себ выдвинул стул и, поморщившись, сел напротив:
– Почему тебе так тяжело тут находиться?
– Потому что за пределами этих мест я свободна, а когда свободна, я счастлива. А тут мне все напоминает о родительском контроле и…
– Они пытались защитить тебя. В основном от тебя самой.
Роуэн вздохнула:
– Ты всегда их защищаешь. Я не хочу с тобой спорить, Себ. Знаю, ты считаешь их хорошими родителями, потому что твои родители…
– Хорошими не были. Ну, Пэтч еще ничего. А мама вообще катастрофа.
– Пэтч давал тебе свободу действовать, исследовать. Меня же никогда не пускали дальше наших двух домов.
– Они… Роуэн перебила:
– Я хочу сказать, не важно, чем ты связан, шелковыми платками или колючей проволокой, двигаться все равно не можешь. Мне всегда мешали эти путы, границы, мне нужна была свобода. Это пугает, но возвращение домой сводит меня с ума. Я хотела показать им, что успешная и ответственная. Не как они, а по-своему. А теперь они узнают, что я на мели и без крыши над головой, закатят глаза и разразятся одной из своих «что-мы-сделали-не-так» тирад. Может, они меня усыновили, просто никогда не говорили об этом?
– Учитывая то, как ты похожа на маму, я бы сказал, вероятность очень низка.
– Просто я не могла бы сильнее отличаться от них, даже если бы захотела. Он погладил ее по голове:
– Отличаться не плохо, Ро. Ты просто другая, и все. Мне хочется верить, что они были бы рады стать частью твоей жизни, просто не знают, как это сделать. В том числе и потому, что ты носишься по свету как кролик-шизофреник. Ты когда-нибудь думала о том, что твоя жизнь их ужасно пугает? Для них и поездка в Лондон – испытание, толпы людей, пробки, незнакомый новый город. А ты проходишь через это постоянно. Они бы испугались такого образа жизни. Они не такие смелые, как ты, Ро.
