Анастасия Баталова - Фантом (СИ)
— Тебе хорошо говорить, — вздохнула Люция ещё грустнее, — у тебя всё это есть…
— И толку? — Оливия саркастически ухмыльнулась. — На свете полно людей с нестандартными предпочтениями…
Люция сразу же догадалась обо всём, даже о том, что не было произнесено — так часто происходит между очень близкими подругами — и легко погладила Оливию по руке.
— Не расстраивайся.
— Ты тоже не вешай нос, — ответила Оливия приободрившись, — ты настоящая красавица! Поверь, если бы мы все ходили по улицам одинаковыми пучеглазыми куклами, парням было бы совсем не интересно, и они вообще не обращали бы на нас никакого внимания, как на манекены в витринах! — Высказывание советов и ободрений неизменно доставляло Оливии удовольствие и добавляло ей уверенности в себе. Она любила повторять вычитанные или ранее услышанные от других мысли, удачные на её взгляд, даже если сама не вполне могла ещё их прочувствовать и разделить.
Люция хихикнула смущенно и благодарно, подхватила пакет, и снова они пошли, оставляя позади море, полчаса назад нежно ласкавшее их тела, прощающееся с ними шепотом, серебрящееся в лучах солнца.
2Это была их самая любимая игра. Они часто играли в неё при посторонних, удивляя и озадачивая тех. Подчиняясь общему настроению, иногда они сами даже начинали верить, что читают мысли друг друга.
Одна из девушек раскладывала на столе несколько игральных карт — обе запоминали их — потом переворачивала карты рубашками вверх, перемешивала и выбирала наугад одну, смотрела на неё сама и клала на место, а другая девушка, держа подругу за руку и внимательно глядя ей в глаза, угадывала, что это была за карта.
Случалось, что Оливия и Люция не ошибались девять раз из десяти.
— Да вы просто феномен ходячий! Единое сознание! — восклицали пораженные зрители.
— Или мухлюете?
— Фокусницы… В чем секрет?
Оливия и Люция переглядывались и загадочно улыбались. Никакого секрета не было. Они действительно угадывали карты. Глядя в глаза, чувствуя тепло рук, они умудрялись прочесть их в душах друг друга. А вот с остальными почему-то ничего не выходило. С Роксаной и у Оливии, и у Люции случалось не больше двух трёх совпадении из десяти.
Они решили, что с помощью этой игры можно улавливать таинственную связь двух людей, определять степень близости между ними, глубину взаимного проникновения их миров — нечто неощутимое, неописуемое, невероятное.
Это было, разумеется, их наивное девичье полуфантастическое предположение, но в какой-то мере оно соответствовало действительности: подруги на самом деле старались открыться друг другу так полно, как только возможно, и составляли практически одно целое.
Люция закончила десятый класс, Оливия была пятью годами старше, студентка. На солнечном побережье они проводили лето, а осенью уезжали домой — в большой город.
Оливия укротила мощный, бесхозно стоявший в сарае у дяди мотоцикл, когда-то принадлежавший её двоюродному брату, которого отправили учиться за границу. Как же лихо носилась она, оседлав его, по извилистому шоссе вдоль побережья и по плоскогорью, вздымая густые клубы жёлтой пыли! А сзади, обхватив её за пояс и тесно прижимаясь к ней, неизменно сидела Люция. Их длинные волосы, выбивающиеся из-под шлемов, развеваясь в воздухе, смешивались, глаза горели азартом скорости, юности и жизни…
Это было хорошо.
У подруг имелось любимое место в лесу — пятачок — так они называли его. Среди бора, в самом центре давней почти круглой вырубки, стояло удивительное дерево — очень старая, в два обхвата, сосна. Торчащие из земли могучие корни лежали кругом, точно выползшие погреться на солнышке огромные змеи. А нижняя часть ствола, практически лишенная коры, гладкая как камень, темно-серая, отшлифованная временем и всеми теми, кто приходил сюда, гладил её и скоблил от нечего делать, имела выпуклое утолщение, своей формой поразительно точно повторяющее женскую грудь, на нем даже был сосок — зачаток давным-давно наметившейся, но не выросшей в том месте ветви.
Оливия и Люция обычно приходили сюда по двухколейной утоптанной, когда-то проделанной трактором дороге, на плоскогорье над морем сухой и пыльной, а здесь, в бору, изрытой корнями, усыпанной прошлогодней, мягкой бурой хвоей. В пути они болтали — это была уже давно сформировавшаяся между подругами традиция — когда требовалось обсудить что-то важное, какая-нибудь из них просто произносила фразу «идём на пятачок», а другая только кивала, поняла, мол, есть разговор.
Иногда они брали с собой Роксану, Нору или ещё кого-нибудь из девочек, но в таких случаях обычной откровенности не получалось — обе обострённым женским чутьём угадывали в них чужих и, желая сохранить привычную замкнутость, целость своего подружьего мирка, остерегались говорить по душам в присутствии посторонних — обсуждали какие-нибудь пустяки.
— Ты знаешь, — призналась Люция Оливии по дороге к пятачку, — когда я ловлю на себе взгляд Роксаны, мне кажется, что она… Как бы объяснить получше… Ну, сравнивает что ли, оценивает…
— Так ведь и ты её оцениваешь, — сказала Оливия, — ты же спрашивала меня про глаза…
— Не без этого, — Люция вздохнула, — так, наверное, все девчонки. Каждая хочет быть самой-самой.
Оливия присела на толстый корень и приветственно провела ладонью по могучему стволу сосны с «грудью», она воспринимала её как живого советчика, союзника и всегда здоровалась.
— А я думаю, что ей просто нравится Артур, — задумчиво произнесла она, продолжая поглаживать дерево.
— Послушать тебя, так весь мир в него влюблён! — с доброй насмешкой заметила Люция, — только это вряд ли. Роксана же его двоюродная сестра…
— Когда это мешало? — не согласилась Оливия, — напротив, то, что они целое лето живут в одном доме, едят за одним столом, спят на одном чердаке… Это так сближает.
Она замолчала, ведя пальцы вниз по стволу к корню, на котором сидела.
— Мне кажется, что это не из-за Артура, — Люция присела рядом с подругой. — Роксана просто нас не любит. Нора тут недавно мне передала, она такие вещи говорит про нас за спиной…
— Норе я тоже не доверяю.
— Но почему? Она вроде вполне доброжелательно к нам относится. Мне даже кажется, что она хочет сильнее сблизиться с нами, ищет нашего внимания. Иначе она вряд ли стала бы передавать мне слова Роксаны, они ведь подруги… Может, Нора хочет дружить с нами больше, чем с ней?
— Или она интриганка, — отчеканила Оливия, — и ей просто что-то от нас нужно. Плохо отзываться об одном человеке в разговоре с другим, оставаясь безнаказанным, ты можешь ровно в той мере, в какой этот другой с тобой согласен, — продолжала она, весьма довольная глубиной собственных рассуждений, — поэтому человек, охотно передающий тебе гадости, которые кто-то якобы сказал про тебя, вероятнее всего, за твоей спиной говорит ну если не то же самое, но близкое к тому.
