Мирра Блайт - Дотянись до звезды
Чарити почувствовала, как ее охватывает гнев. Он что, на самом деле думает, что может вот так вломиться в ее жилище и запугать своей мужской силой и богатством?
Пять лет назад Черри в прямом смысле слова приползла в Уайн-коттедж, как раненое животное в поисках убежища, и всю зиму страдала от сырости и сквозняков. В доме вот уже восемь лет как никто не жил, крыша прохудилась, да и все остальное требовало ремонта.
С приходом весны она начала возвращаться к жизни и, оглядевшись, увидела пыль и запустение, царящие вокруг. Не имея достаточно денег, Чарити принялась за ремонт собственными руками. Ей потребовалось два года, чтобы сделать дом уютным и удобным, таким, каким он стал сейчас.
Два года она посещала вечернюю школу, чтобы усвоить различные навыки, требующиеся для ведения хозяйства, и работала так много, что засыпала, едва добравшись до постели. Теперь Уайн-коттедж был не просто домом, а частью ее самой.
Чарити неприязненно посмотрела на Берта Сондерса. Как он посмел явиться сюда с таким предложением? Считает, что богатство дает ему право получать, все, что он пожелает?!
Она уже собиралась резко ответить, что ни за какие деньги на свете не откажется от Уайн-коттеджа, но тут поняла, что сама частично виновата — надо было сразу же предупредить об этом адвоката.
— Простите, — официальным тоном произнесла она, поворачиваясь к нему спиной, чтобы не показать, насколько неискренни ее извинения. — Этот дом не продается.
— Я понимаю. — По тому, каким тоном это было сказано, Черри догадалась, что Сондерс рассердился. — Ну, что ж, мисс Ливси, должен предупредить вас, что я не из тех, кто привык получать отказ на свои просьбы. Все имеет свою цену, — цинично заявил он.
Чарити повернулась, чтобы возразить, и съежилась от его взгляда. Ей вдруг показалось, что он собирается добавить: «Даже вы!»
Когда-то такие слова могли показаться Черри вполне уместными, но за последние пять лет она узнала себе истинную цену, научилась уважать себя, даже гордиться собой и, что особенно важно, — обрела покой.
Все это было для Чарити ценнее всех сказочных королевских сокровищ, и все это дал ей Уайн-коттедж — убежище, где она чувствовала себя в безопасности.
Если позволить этому человеку вторгнуться в ее мир, то хрупкое душевное равновесие, которого она с таким трудом добилась, рухнет в одночасье. Черри затрепетала от страха.
Лестер почувствовал это и снова зарычал, прижав уши. Видимо, среди его предков были восточноевропейские овчарки, потому что в такие минуты он казался крайне свирепым.
Но Берт Сондерс оставался абсолютно спокойным. Он щелкнул пальцами у собаки перед носом и издал какой-то невнятный звук. Лестер вдруг жалобно заскулил и подобострастно завилял хвостом.
Чарити застыла в изумлении. Ее взгляд встретился с гневными серыми глазами Берта Сондерса. Тот сразу же отдернул сильную руку, поглаживающую голову пса, и мрачно сдвинул брови. Солнечные блики играли на его волосах.
Берт шагнул к девушке, и она ощутила аромат мужского лосьона, напоминающий запах лаванды и ее любимых трав.
— Не надо так сильно волноваться, — сказал он холодно и, как ей показалось, с издевкой. — Моей целью было не лишать вас благосостояния, а, наоборот, помочь преумножить его.
Он произнес это с таким цинизмом, что Чарити поняла: этот человек считает ее бурную реакцию неуместной и смешной.
Кровь бросилась ей в лицо. Какой же дурой выглядит она в его глазах! Чувство гнева захлестнуло ее, подавив голос рассудка, и, взяв Лестера за ошейник, она упрямо повторила:
— Я никогда не продам дом... Никогда! Будьте любезны уйти.
Чарити даже не проводила гостя до дверей, стоя, не двигаясь, до тех пор, пока он не сошел с крыльца и не направился по дорожке за ворота, к своей машине.
Когда Сондерс уже отъехал, автоматически, краешком сознания она зафиксировала, что это был дорогой новенький «даймлер».
Черри заперла входную дверь на тяжелый старинный замок и задвинула все засовы. Она была вынуждена признать, что этот разговор совершенно выбил ее из колеи.
В этот момент раздался телефонный звонок. Чарити тяжело вздохнула и пошла к аппарату. Это была Джейн Рассел. Она извинилась, что не приехала за цветами, и спросила, можно ли будет забрать заказ завтра утром.
Они договорились о встрече, и Чарити, положив трубку, вернулась назад, но не в гостиную, а в помещение, располагавшееся по левую сторону от узкого холла.
Это была светлая квадратная комната, которую когда-то использовали в качестве кухни. Черри устроила здесь рабочий кабинет — два старинных кресла, одно из которых стояло возле камина, и резной письменный стол, принадлежавший когда-то ее деду, составляли его убранство.
Под кухню она переоборудовала одну из пристроек. Наверху располагались три приличного размера спальни и небольшая ванная комната. Чарити очень комфортно чувствовала себя в Уайн-коттедже, гораздо лучше, чем где бы то ни было еще.
Поежившись, она пошла в кухню, чтобы приготовить свежего кофе. Как давно Берт Сондерс задумал все это? Руки Чарити дрожали так сильно, что холодная вода выплеснулась из кувшина прямо на ноги.
Да, она слышала, что у Мэйн-хауза сменился владелец. Последние хозяева редко появлялись там. В поселке поговаривали, что здание собираются переделать под местную гостиницу, но, по-видимому, планы изменились, и дом был продан.
На имении, по мнению местных жителей, изначально лежало проклятие, потому что оно было построено на землях бывшего аббатства из камня монастырских стен, впоследствии скрытых архитектурными украшениями в георгианском стиле конца восемнадцатого века.
Лестер, поскуливая, заглядывал хозяйке в глаза, словно чувствуя ее состояние. Он следовал за ней повсюду и, когда она ему это позволяла, даже спал на краешке ее постели, хотя у него было роскошное собственное ложе на полу у дверей спальни. В присутствии этого преданного пса Чарити чувствовала себя в безопасности. Он скрашивал ее одиночество, особенно остро ощущавшееся во время бессонных ночей.
Берт Сондерс ушел, но надолго ли? Хотя он и не угрожал ей, было понятно, что это не тот человек, который с легкостью отказывается от своих целей. А ему нужны ни много, ни мало, как ее дом и земля.
Черри понимала, почему Сондерс добивается этого. Когда-то Уайн-коттедж и прилегающий к нему кусочек земли были частью поместья, но затем их передали в пожизненное пользование главному садовнику, с условием, что после его смерти они снова войдут в состав имения.
Вдоль прямой и длинной аллеи, ведущей к Мэйн-хаузу, с одной стороны были высажены роскошные липы, но с другой, нарушая симметрию, лежало поле, усаженное цветами, на краю которого росли кусты боярышника. А Уайн-коттедж прерывал длинную изящную линию кирпичной стены, огораживающей главное здание.
