Кейт Денвер - Любовь всесильна
— О, дьявол! Извини, Глория. — И он, наклонившись, наконец-то взял ее на руки. Дома он часто делал так. — Прости меня, дорогая, я так зол, что не был с тобой в то время, когда ты нуждалась во мне больше всего! — Он заглянул в покрасневшие от слез и горя глаза. — Ты ведь понимаешь, родная?
Длинным загорелым пальцем он погладил нежную щеку, провел по темным кругам под глазами, затем слегка коснулся губ Глории своим чувственным ртом.
— Да, конечно, Чейз, — прерывистым хрипловатым голосом пробормотала она, соглашаясь. Но его отсутствие вряд ли могла извинить. Она взглянула на него и поразилась, увидев, что этот крепкий мужчина готов заплакать, так покраснели глаза Чейза.
— Я позвонил вчера уже после полуночи, и мне сказали, что ты спишь. Если бы только я знал! — Глубокий голос дрогнул от волнения.
— Все в порядке, милый. — Почему он не спрашивает о ребенке? Неужели не понимает, как это для нее важно? Нет, не надо придираться, он здесь, и это главное. — Я счастлива, что ты со мной, дорогой.
На долгую минуту их взгляды встретились. Боль, сожаление и глубокая печаль, которыми они обменялись, были слишком мучительны, чтобы выразить их словами.
— У нас еще будут дети, любовь моя. — Чейз баюкал ее на своем широком плече. Заботливая рука поправила выбивающуюся прядь рыжих волос и нежно погладила по спине — жест утешения испокон веков. — Поплачь, Глория, если хочется, тебе будет легче.
Глория как будто ждала этих слов. Ощущая крепкие объятия Чейза, вдыхая знакомый запах и чувствуя его нежность и любовь, она разрыдалась так, будто сердце у нее разрывалось. Не говоря ни слова, Чейз прижимал ее к себе. Наконец рыдания утихли. Она промокнула мокрые глаза платком.
— Теперь я в порядке, милый.
— Малышка моя, все наладится. Вместе мы преодолеем все невзгоды мира. — Их губы слились в нежном поцелуе.
Глория обхватила своими тонкими руками его за шею, чувствуя, как он нужен ей. Чувственные губы Чейза, теплые и знакомые, сладостно охватили ее рот, и она ощутила эротическое касание языка. Удивленная превращением поцелуя из нежного в страстный, она напряглась, невольно отстраняясь. Чейз слегка касался языком ее ушка, дрожь острого желания охватила его, и, отпрянув, он растерянно и виновато прошептал:
— Боже мой! Что я делаю? Ты же больна, тебе нужен отдых! — Чейз опустил жену обратно на подушки и кое-как пристроился рядом с ней на кровати рядом. — Извини меня. С первого дня нашей встречи стоит мне взглянуть на тебя, как я уже не владею собой. Ты для меня самая желанная. Он слегка улыбнулся и добавил: — Надо будет научиться сдерживать свои порывы, по крайней мере на время твоей болезни.
Глория попыталась улыбнуться, но один досадный вопрос крутился у нее на языке. Неужели в его мыслях была только близость? Неужели в них не оказалось места для их ребенка? Казалось, муж так расстроен потому, что она пока не сможет заниматься с ним любовью, а о малыше не думает вовсе.
Спустя полчаса, когда Чейз ушел, пообещав вернуться вечером, доктор Белл сообщил Глории, что она может выписаться на следующий день. Конечно, ей следовало бы обрадоваться, но вместо этого она почувствовала лишь раздражение и физическую слабость. Мысль о том, что придется покинуть больничный уют и вернуться в собственные апартаменты в отеле, выслушивать соболезнования знакомых, не прибавила ей бодрости.
Она глубоко и тоскливо вздохнула. Как несправедливо устроена эта жизнь! Еще в пятницу Глория вечером была счастливой женщиной, ожидающей ребенка. Она приехала в Йорк к четырем часам на обычную встречу с доктором Беллом. Но прежде собралась пройтись по магазинам, купить какое-нибудь эффектное удобное платье для званого обеда, который они с мужем давали в Форест Мэнор на следующий день. Особняк, некогда ее родительский дом, был компанией Чейза превращен в небольшую гостиницу. Жилая часть занимала теперь лишь западное крыло.
К несчастью, начался дождь, и, торопясь к доктору, Глория поскользнулась на мокрой мостовой и упала. Правда, она тут же вскочила и побежала, но в приемной появилась с опозданием и в перепачканной одежде. Испуганный доктор Белл обследовал ее и облегченно сказал, что вроде бы все должно обойтись. На всякий случай он посоветовал ей на пару дней лечь в больницу.
Глория, благоговеющая перед своим знающим жизнь, энергичным мужем, страшно боялась реакции Чейза на свою беду. Она знала, что он сейчас очень занят, пытаясь наладить деловые контакты с мистером Стюартом, американским магнатом, который владел собственной авиалинией, а вместе с ней и туристической фирмой, организующей регулярные полеты во многие города мира. Чейз объяснил, что, если мистер Стюарт согласится использовать их новый отель в Форест Мэнор как постоянное пристанище для своих клиентов, гостиница будет весь год наверняка заполнена по крайней мере наполовину, даже если больше не будет никаких постояльцев. Отличное дело, если Чейзу удастся провернуть его.
Жизнь с Чейзом доставляла ей мало хлопот. Все проблемы он решал единолично и очень быстро. Чейз часто повторял, что ей не надо беспокоиться: его личная секретарша Мэгги всегда сможет взять на себя обязанности хозяйки на приеме, а главная задача для Глории — это следить за собой и будущим ребенком.
Глория беспокойно заворочалась на узкой кровати. Как могла жизнь так круто измениться от пятницы до воскресенья? Все ее надежды и мечты разбились о мокрую мостовую. Все оказалось так бессмысленно…
— Не падайте духом, миссис Нейл, бодритесь! — Вошла сестра, которая ухаживала за ней прошлым вечером. — Вы молоды, а время лечит все раны. Я знаю, вам трудно в это поверить, но это так. Хочу сказать вам, что прошлым вечером я звонила вам домой. Женщина, которая подняла трубку, обещала передать мое сообщение вашему мужу. — Глория взглянула на сестру и поняла, что за этим добровольным свидетельством чувствуется рука Чейза. — Молодая женщина, — продолжала сестра, — голос которой звучал очень убедительно. Я ни минуты не сомневалась, что она передаст вашему мужу сообщение о звонке из больницы.
Это наверняка была Мэгги, уныло подумала Глория.
— Хорошо, хорошо, я вам верю. Муж утром навестил меня. Все в порядке.
— Мне бы хотелось, чтобы он знал, что его не обманывают.
Глория слушала неразборчивое бормотание сестры, когда та выходила из палаты, и чувствовала к ней жалость. Она-то знала, как страшно свирепел Чейз, когда считал себя как-то задетым. Ее до сих пор трясло при воспоминании о том, как он на прошлое Рождество выгнал мастера со стройки отеля, велев рабочим оттащить того к машине за руки и за ноги, и вышвырнуть вслед его пожитки. Чейз был не из тех, с кем можно спорить. Глория никогда и не пыталась. Она его слишком любила и во всем старалась потакать.
