Ирен Беллоу - Душой и телом…
Воспоминание обострило все его чувства до предела: молодая, жаркая кровь заструилась по жилам. Клетчатая фланелевая рубашка, которую она ему дала, висела на двери ванной комнаты. При взгляде на нее он стиснул зубы от рождавшихся в связи с этим ассоциаций.
Он мог овладеть ею еще вчера. Мог бросить рубашку на пол, отвести ее в спальню, уложить поперек покрывала и позабыть про все, кроме страсти, сжигавшей его.
Он отвел взгляд от рубашки, набросил полотенце на плечи и принялся медленно натягивать брюки.
Он безумец, раз не сделал этого. Может, проведя весь день в ее постели, он ощутил бы легкость во всем теле, нервы бы успокоились, а голова работала четко как часы.
Но не исключено, что и нет.
Похоже влечение, которое он испытывал к ней, не сводилось к нескольким часам обоюдного наслаждения. Скорее всего, ему захотелось бы открыть свою душу этому темноволосому ангельскому созданию, чья игра на рояле сродни волшебству, а зеленые глаза горят затаенной страстью, чувственной и пленительной.
Взъерошив волосы, он бросил полотенце на крючок и нетвердой походкой направился в спальню. Может, то, что он собирается провести вместе с ней вечер, таскаясь по барам и ночным клубам Саратоги, — еще большее безумство. Разумнее не втягивать ее в свои поиски. Однако Зик был совершенно уверен, что, если не возьмет Челси с собой, она отправится на поиски самостоятельно, а он всю ночь будет мучиться, слишком отчетливо представляя, какими неприятностями это может для нее обернуться.
Выходя из номера, он подумал, что, пожалуй, следует побеспокоиться о неприятностях, которые грозят ему самому.
6
Он постучал, но никто не ответил. Нахмурившись, Зик попробовал повернуть ручку. Дверь была заперта. Мелькнула тревожная мысль, что она сделала именно то, чего он опасался, — отправилась на поиски на свой страх и риск. Пытаясь не думать об этом, он постучал снова.
Тишина.
Зик отпустил крепкое словцо, повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, оглядывая всю улицу, по которой, насколько хватало глаз, стлался туман, затем, повинуясь безотчетному порыву, просунул руку через стебли герани и стал шарить в наружном ящике для цветов. Ключ лежал на положенном месте. Достав его, он отворил дверь и вошел в квартиру.
Она спала на кушетке в гостиной, склонив голову на валик, поджав ноги и прижимая к груди саксофон Билли, словно плюшевого медвежонка.
Судя по всему, царапнуло его, Челси не проводила беспокойных часов, ожидая его. Она даже не удосужилась сменить одежду, в какой была утром. Она уснула, словно ребенок, которому все равно, где спать, не обращая внимания ни на неудобства, ни на волнение. На мгновение золотой луч солнца блеснул, переливаясь в ее темных волосах и освещая гостиную, но Челси спала слишком крепко, чтобы ее мог разбудить солнечный лучик.
Не понимая, что им больше движет — раздражение или очарование, Зик нагнулся, осторожно взял саксофон и замер, неотрывно глядя на белоснежную, с едва заметным матовым оттенком кожу, и представляя ее спящей прошлой ночью на переднем сиденье его джипа. Если потрясти ее за плечо и разбудить, то неужели в ее открытых глазах он увидит тот же испуг и панику, что и тогда? И если так случится, неужели он возьмет ее на руки, нежно проведет руками по волосам, прильнет губами к ее губам и поцелует так же, как целовал под дождем, стоя на обочине шоссе?
Он выпрямился, сунул руки в карманы и отвернулся, подытожив свои противоречивые чувства тем же односложным словцом, что до этого услышал от него Пит.
Челси Коннорс заставила его призвать на помощь все самообладание. Он думал, что знает себя. Однако после знакомства с ней оказалось, что от терзающих его противоречивых чувств он способен впасть чуть ли не в оцепенение, а неутоленные желания снедают его с такой силой, что грозят навеки лишить душевного покоя.
На кухне все было аккуратно убрано, кофемолка вымыта, банка из-под печенья поставлена обратно на место.
Достав из заднего кармана брюк бумажник, Зик отсчитал пятьсот долларов и положил их в банку. Потом снял трубку телефона со стены, рядом с кухонным столом и вызвал коммутатор. Он продиктовал телефонистке номер, значившийся на его визитной карточке, и секунду спустя в трубке послышался голос Пита.
— Это Зик.
— Да, — бодро ответил тот. — Самолет я раздобыл, босс. Вылетаем с утра пораньше. Я попросил Шейлу показать, как управляться с камерой. Вроде бы должно распогодиться. Дороговато, но бухгалтер говорит, нам это по карману.
Зик выдержал секундную паузу, а потом удовлетворенно сказал:
— Отлично сработано.
У Пита вырвался смешок.
— Сколько лет прошло, прежде чем мне доверили готовить такой полет в одиночку!
По тону старого друга явно чувствовалось, что такая перспектива его как нельзя более устраивает. Губы Зика невольно дрогнули в усмешке.
— Кого из пилотов ты взял?
Пит назвал человека, репутация которого Зику была известна, и он одобрительно хмыкнул в трубку.
— Хорошо.
— Да. Не волнуйся, всё будет в лучшем виде, босс.
— Спасибо.
Зик повесил трубку.
Он забыл про крышку от банки из-под печенья, которая лежала на кухонном столе. Приладив ее на место, он повернулся к двери и увидел Челси, которая стояла на пороге и смотрела на него.
Она выглядела полусонной, волосы немного растрепались, щека слегка покраснела в том месте, где прижималась к валику дивана, а свитер и джинсы измялись. Зеленые глаза следили за ним с той сонной безмятежностью, от которой перед его мысленным взором начали рисоваться коттеджи на берегу океана, уик-энды, заполненные праздным времяпрепровождением, и любовное воркование дома. Его охватило острое сожаление, что она проснулась не от прикосновения его руки.
— Понятно, — сказала Челси хриплым голосом, отчетливо чеканя каждый слог, отчего охватившее его возбуждение лишь усилилось. — Нортам не нужны подачки.
Он представил Челси в тот момент, когда она передавала ему рубашку своего босса. Попробуй-ка еще раз, ангелочек. Но вслух ничего не сказал.
— Не совсем так, — ответил Зик. — Билли уже взял подачку. Я просто отдаю долг. — Его губы изогнулись в усмешке. — Неровен час, кому-нибудь из остальных ваших друзей деньги понадобятся.
Челси улыбнулась уголками губ, но улыбка вскоре исчезла, и она приняла задумчиво-серьезный вид.
— О’кей, господин хороший. Ваша взяла. Можете отдать долг. — Она потянулась, рукой растирая свою тонкую шею, пока он наблюдал за ней. — А с какой стати вы расхаживаете у меня на кухне?
— Вы не открыли дверь, когда я постучал. А ключ лежал в ящике для цветов.
