Роуз Бергли - Магия красоты
Он указал, мотнув головой, на скопление зелени у них за спиной.
Испуганная, она бессознательно придвинулась ближе к нему.
— На… Наверное, я трусиха, — призналась она, — но я не думаю, что из меня вышел бы хороший первопроходец. Абсолютно уверена, что боялась бы львов и всего остального в том же духе.
Он весело рассмеялся:
— Змей?
— Не надо!
Не совсем понимая, что делает, она ухватилась за него; он накрыл ее ладонь своей и удержал ее, мягко смеясь.
— Хорошо, не будем начинать все сначала. Я просто дразнил вас. Но если вы будете стоять очень тихо, то услышите тишину Манитолы в это время суток — это завораживает.
Он поднял руку в жесте, призывающем к молчанию. Стрекот цикад почему-то прекратился, наступила абсолютная тишина. Она стояла рядом с ним на недавно проложенной дорожке, все еще держась за его рукав, и глядела вверх, на великолепие созвездий, сиявших над ними. Ей казалось, что она слышит голос континента — или его части, — голос, который теперь превратился в слабое, но настойчивое эхо, а когда-то таил так много ужасов для белых женщин вроде нее, что она поражалась, как они могли его вынести.
— Я… я понимаю, что вы имеете в виду, — торопливо выдохнула она через минуту. Между ними воцарилась тишина, длившаяся не меньше минуты.
В конце концов, Майкл Грейнджер ласково произнес:
— Вы дрожите! А вы ведь очень хрупкая, не так ли? Неудивительно, что вас решили не превращать в сиделку! Сиделкам иногда приходится быть суровыми. Не думаю, что вы хоть каплю суровы!
Она попыталась отнять руку, но он отказывался ее отпускать.
— Вы действительно приехали сюда из-за Колина? — вдруг спросил он. — Скажите мне правду!
К этому времени луна поднялась высоко, и они стояли, залитые ее светом, ярким, словно свет прожектора. Он мог видеть замешательство в ее глазах, когда она взглянула на него.
— Нет… Да!
— А! — воскликнул он, и она увидела, как цинично изогнулся его красивый рот. — Так, значит, вы все-таки ничуть не лучше остальных. Вам нужно было замужество ради замужества?
Она горячо потрясла головой:
— Нет!
— Тогда что вам было нужно? Я вам просто не поверю, если вы скажете мне, что когда-то были уверены в том, что любите Колина!
Он продолжал держать ее словно прикованной к себе, его пальцы прижимали ее руку, сжимаясь все крепче и крепче; в бледном свете луны ей вдруг пришло в голову, что он был необычайно безжалостным… и непреклонным.
— Ты когда-нибудь любила своего кузена?
— Я не знаю, я…
— Что ты знаешь о жизни, заброшенная возлюбленная?
Ее рот походил на нежный соблазнительный цветок несколькими дюймами ниже его подбородка. Внезапно он отпустил ее руку, обхватил ее за плечи и поцеловал. Темный силуэт его головы заслонил яркие созвездия в фиолетовом ночном небе.
— Если Колин когда-нибудь целовал тебя так, я… я никогда больше не поверю никому и ничему! — поклялся он, пока она опиралась на него, потому что земля уплыла у нее из-под ног. — Никогда! — снова заявил он.
Джульетта осторожно поднесла пальцы к губам, словно опасаясь, что они объяты огнем. Если они и не горят, то должны бы, ошеломленно и недоуменно подумала она. Ее глаза, также удивленные и потрясенные, смотрели в его, непроницаемые и загадочные. Она была изумлена тем, что он мог сохранять подобное выражение, только что произведя настоящий переворот в ее жизни и чувствах.
Насколько она могла видеть, выражение его лица было непроницаемым. Губы, которые так страстно ее целовали, были сурово сжаты. Он наблюдал, как она рассматривала свои пальцы, снова неуверенно дотронулась до губ.
— Вам не следовало этого делать, — сказала она и сама не узнала свой голос. — Я здесь гостья… ваша гостья!
— Истинная правда, — согласился он.
— А вы… вы едва знаете меня!
— Как давно ты знаешь Колина? — спросил он голосом, не менее бесстрастным, чем его глаза.
— Всю жизнь.
— В таком случае нельзя ожидать, что эффект будет настолько же электризующим, не так ли? — И он повернул к дому. — Думаю, нам лучше присоединиться ко всем остальным.
Пока они шли обратно к дому, он не делал никаких попыток взять ее за руку, но был глубоко погружен в себя. Настолько глубоко, что даже не предупредил ее, когда они подошли к коротенькой лесенке вниз. Ее мысли тоже были далеко, и она вполне могла бы скатиться по ступенькам и, по меньшей мере, вывихнуть коленку, если бы он внезапно не очнулся от раздумий и не обхватил ее рукой за талию.
Дойдя до последней ступеньки, он, казалось, с раскаянием отпустил ее.
— Мне очень жаль, — торопливо пробормотал он. — Пожалуйста, прости меня.
Даже к тому времени, когда они дошли до дома и присоединились к гостям, а Кларисса Грэхем взглянула на нее со странным выражением, Джульетта никак не могла понять, имел ли он в виду, что сожалеет о поцелуе или о том, что слишком задумался и не предостерег ее по пути обратно.
Глава 6
Всю следующую неделю никто не тревожил Джульетту на новом месте, и ей удалось более или менее успешно устроиться в «Зеленых полянах». Дядя был в восторге, что ему не приходится ни с кем ее делить. Колин, казалось, приветствовал ее присутствие за столом и отдых в большом кресле на веранде, когда он возвращался домой после работы на ферме, но в целом было вполне очевидно, что их давним отношениям пришел конец.
Они были хорошими друзьями. Они любили друг друга как двоюродные брат и сестра — ни больше, ни меньше. Боб Марни верно разобрался в ситуации и про себя вздыхал над развеявшейся мечтой. Теперь уже было маловероятно, что Джульетта когда-нибудь станет не просто его племянницей, но и невесткой.
Но он был человеком, реально смотрящим на мир, и на него гораздо большее впечатление произвело то, что Джульетта перестала считать Колина своим будущим мужем, чем то, что его сын нарушил негласное обещание, данное Джульетте. Хотя в данный момент Колин этого не понимал — или не хотел в это верить, — его привязанность к Клариссе Грэхем пройдет. Он просто проходил через тот этап, который проходили многие молодые люди, встретившие женщину более взрослую и очень красивую. Когда-нибудь, когда она отнесется к нему с пренебрежением в неподходящий момент, он очнется и обнаружит, что все это было воздушным замком и он ничуть не был в нее влюблен.
Что же касается желания жениться на ней, сама мысль об этом покажется ему тогда дикостью.
Именно потому, что он твердо знал это, Боб Марни был готов искренне пожалеть своего сына в один прекрасный день; но он знал, что ему никогда не придется излить сострадание на Джульетту.
