Карен Норидж - Объятия любимого
— Поговори со мной, — попросил он. — Вот, что ты можешь сделать.
— Ладно. — В ее голосе звучало сомнение, но она все же сказала. — Первое: я не хочу быть с тобой. То, что произошло между нами сегодня, — уже произошло. Однако больше ничего не будет.
Он не понял, что она пытается сказать, и поэтому спросил только:
— Но почему?
— Я… не могу.
Он повернулся к ней, потом заставил себя смотреть на дорогу. «Не могу. Не могу…»
— Я что-то не поспеваю за ходом твоих мыслей, милая. Может, объяснишь?
— Перестань называть меня «милая», и я попытаюсь.
Он тряхнул головой: черт, что происходит?..
— Продолжай.
— Мне двадцать четыре года, Стив.
— И что? Я примерно так и предполагал. Мне двадцать семь.
— Я никогда не была с мужчиной. Я все еще… все еще девственница. — Он растерялся. Прежде чем он сумел подобрать достойный ответ, она продолжила: — Это не мой выбор. Я пыталась несколько раз, но… — Ее голос стал холодным, ровным. Она словно читала по бумажке текст, не имеющий к ней ровно никакого отношения. — Это результат влияния некоторых произошедших в моей жизни событий. Будучи совсем молодой, я сделала несколько ужасных вещей.
— Одну секунду, позволь тебя перебить. — Он попытался придать своему голосу беспечность. — Когда ты пыталась, но не смогла, на это были физические причины или эмоциональные?
Она рассмеялась.
— У меня такой же организм, как и у любой женщины. В медицине мой случай называется психологическим.
— В медицине? Готов поспорить, ты не обращалась к врачам.
— Ты прав. — Она сплела пальцы. — Я принимаю жизнь такой, какая она есть.
— Молодец. Но я не принимаю. Я предпочитаю ее изменять. — Будь он проклят, если смирится с каким-то там психологическим барьером. — Однако от того, что ты сказала, ситуация не стала понятней. Луиза, я беспокоюсь о тебе.
— Прости, но я не хочу, чтобы ты это делал. Не хочу больше никому делать больно. Никогда в жизни. — Стив растерялся: он ждал чего угодно, но не такого ответа. Пока он молчал, она добавила: — Все, чего я хочу, — это делать что-то, приносить хоть какую-то пользу…
— Календарь? — спросил он.
— Да. И другие подобные проекты, направленные на то, чтобы помочь пострадавшим людям.
Она жила недалеко от парка. Стив остановил машину и замер, ошеломленный. Сколько сюрпризов она ему еще преподнесет, эта Луиза? Свет фар упал на фасад ее дома. Крошечный прямоугольный домик из старого красного кирпича. Полукруглые окна. Двускатная крыша с каминной трубой. Увядший плющ на стенах, высокие столетние деревья вокруг: дубы, ясени, ели…
— Похоже на школьное здание.
— Да, это дом учителя. А сама школа была тут неподалеку, ее снесли.
Стив увидел припаркованный «фольксваген» Луизы и рядом — узенькую тропинку, ведущую к входной двери. Ни соседей, ни широкой улицы с обычным движением, ни даже лужайки среди деревьев. Ничего.
Она изолировала себя так капитально, что у Стива возник порыв вылезти и завыть на луну. Но еще больше ему хотелось увезти ее назад, в свой дом, где жизнь била ключом.
Луиза открыла дверцу и выбралась наружу. Стив последовал за ней, боясь, что сейчас она уйдет, так ничего и не объяснив до конца. Глядя на нее умоляюще, он сказал:
— Позволь мне войти.
Она запрокинула голову и посмотрела на верхушки деревьев, выделяющиеся своей угольной чернотой на фоне просто черного неба.
— Пожалуй, — сказала она без особого энтузиазма в голосе. — Ты взглянешь на договор, и мы закончим с этим.
«Закончим с этим?» Ха! Не так быстро… Сегодня вечером, по его мнению, все только начнется.
Луиза смотрела, как Стив входит в ее маленький темный дом. Она нашарила выключатель и зажгла маленькую настенную лампу, а затем, подумав, и более яркий верхний свет. Когда она была одна, она обычно ограничивалась настенной или настольной лампой. Верхний свет включала редко.
Ее дом был маловат даже для одного человека, а уж Стив внутри и вовсе создавал иллюзию толпы. Особенно когда он закрыл дверь. Стив удивленно огляделся вокруг и сказал самую неожиданную вещь:
— Я думал, что ты богата.
В ответ Луиза могла только рассмеяться. Она посмотрела на Стива с его ошеломленным видом и снова рассмеялась. Выражение его лица изменилось, и он осторожно подошел к ней.
— Я люблю, когда ты смеешься. — Смех тут же замолк. Стив быстро сменил тему: — Еще я думал, что у тебя должна быть безупречная чистота.
— Нет времени. — Луиза пожала плечами. — Я работаю сорок часов каждую неделю, как и большинство людей, и потом часов двенадцать или даже больше посвящаю благотворительным проектам. Мое жилье никогда не бывает по-настоящему грязным, но и безупречно прибранным его не назвать.
В мойке лежали грязные тарелки, а пакет с мусором стоял прямо на полу. Луиза снова пожала плечами. Она делала то, что могла, и тогда, когда могла. Если Стиву не нравится, он может уйти.
— Я не укоряю тебя, — сказал он. — Я просто удивляюсь. Можно посмотреть твой дом?
— Нечего особо смотреть. Четыре комнаты. Здесь гостиная, здесь кухня.
— Телевизора нет, — заметил он.
— Он в спальне, там же магнитофон.
Весь дом был примерно пятьдесят на тридцать футов. Гостиная и кухня располагались справа от входной двери, спальня и ванная — слева.
Стив заглянул в каждую из комнат. В спальню вел арочный проем, задрапированный газовыми занавесками, — преграда совершенно эфемерная, но, так как Луиза жила одна, это не имело значения. В самой комнате стояла широкая кровать из вишневого дерева, рядом с ней — тумбочка, где нашли свое место будильник, телефон и лампа-ночник. Телевизор стоял на одной из полок большого комбинированного шкафа. Скромный магнитофон приютился прямо на полу.
Кухня и гостиная оказались как бы слитыми вместе — их делил только холодильник. Кроме него, на кухне были стенной шкафчик, мойка и два стола: разделочный и обеденный. Сейчас обеденный стол был завален фотографиями пожарных и контрактами, касающимися календаря.
Ванная была облицована кремовой керамической плиткой. Она прекрасно гармонировала со всем остальным домом, обставленным в стиле кантри.
Большие окна и высокие потолки заставляли дом выглядеть просторнее, нежели он был в действительности.
— Мне здесь нравится, — сказал Стив, и по выражению его лица она могла понять, что это правда. Его глаза светились, когда он разглядывал ее старый дом. — Сколько лет этому жилищу?
— Над входной дверью есть пластинка, где написано, что он был построен в 1905 году. Мне пришлось кое-что переделать, прежде чем я смогла жить здесь. Некоторые окна были разбиты, а крыша местами протекала. Полы тоже пришлось перестелить.
