Карен Норидж - Объятия любимого
— Да? Это поэтому у тебя так стучит сердце? — Он поцеловал тонкую жилку, пульсирующую на ее шее. — Между прочим, я не собираюсь ничего делать. Пойми, наконец, Луиза. Я никогда ни к чему не стану тебя принуждать.
Она прикрыла глаза:
— Я знаю.
Это уже кое-что, решил он. Не так много, но лучше, чем ничего.
— Луиза? Посмотри на меня, милая. — Стив знал, что она этого не сделает, поэтому осторожно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Я собираюсь получить ответ на некоторые вопросы и хочу, чтобы ты знала: что бы ты ни ответила, это не изменит моих чувств к тебе.
— Каких чувств?
С легкой улыбкой, которую он не мог спрятать, Стив сказал:
— Безумная влюбленность. Страсть. И небывалое физическое влечение…
Ее глаза округлились.
— Ко мне?
Теперь он уже рассмеялся в полный голос. Поцеловал ее в кончик носа и сказал:
— Да, к тебе. И это нелегко — быть здесь, с тобой, вот так, как сейчас, с позволения сказать — на тебе, чувствовать твой запах и…
Она фыркнула.
— Опять этот запах.
Он прижался носом к ее щеке и приглушенно сказал:
— Я без ума от того, как ты пахнешь. — Ее ресницы затрепетали, и она снова отвернулась от него. — Луиза, — предостерег он, — не надо от меня прятаться.
Она кивнула, взглянула прямо на него и прошептала:
— Спасибо.
Стив не знал, за что она благодарит его, да, честно говоря, и не задавался сейчас этим вопросом. Он спросил:
— Ты побывала в огне?
Луиза задрожала и принялась вырываться.
— Нет! — выкрикивала она. — Не побывала. Нет!
— Девочка, клянусь, это ничего не изменит для меня. — Стив без труда пресек попытки Луизы вырваться, поймав ее за запястья и крепко стиснув их. В его горле стоял ком, мешая говорить, мешая даже дышать. — Это не имеет значения, милая. Если у тебя есть шрамы, и ты…
— Нет! — Она замотала головой, и ее волосы растрепались еще сильнее. — Я никогда не была в огне. Ты не понимаешь…
— Тогда объясни мне. Сделай так, чтобы я понимал.
Она вдруг перестала бороться и приникла к нему. Стив понял, что Луиза плачет.
— Я не была в огне, — глухо повторила она, уткнувшись ему в плечо. — Никогда.
Она говорит неправду, понял он. Но осознание того, что он прав, что в деле замешан огонь, не принесло Стиву удовлетворения. Напротив, мысли о том, что она, может статься, пережила, заставили его похолодеть. Уж он-то знал, что может сделать с человеком пламя пожара — и физически, и эмоционально. Что же произошло с Луизой?
Но торопиться нельзя. Притянув Луизу поближе, прижимая ее к своей груди, Стив сел. Может быть, сгорел кто-то, кого она любила? Родители? Мужчина? Вопросы роились в его голове, но сейчас он не имел права задавать ни один из них.
Стив ласково коснулся ее щеки. Надеясь, что Луиза не оттолкнет его, он медленно провел руками по ее спине, а потом осторожно поцеловал ее — висок, волосы, ухо… Минуты убегали, и никто из них двоих не нарушал тишины. Солнце закатилось за кроны деревьев с поредевшей осенней листвой, оставив парк темным и холодным. В сухой траве шуршал ветер.
Луиза коснулась его груди и сонно произнесла:
— Ты весь скользкий. — Она подняла голову, и он увидел ее лицо, блестящее от детского масла и слез. По щеке расплылось пятно грима. И все-таки — даже в таком виде — она была прекрасна. — Прости меня. — И она снова прижалась к нему. — Я не всегда веду себя как истеричка.
— Ты не истеричка, — сказал он мягко. — Ты просто перенервничала. Это бывает. Тут не за что извиняться. — Луиза кивнула и стала подниматься на ноги. — Эй, — окликнул ее Стив, — куда ты?
— Пойду принесу твою куртку. Здесь становится слишком холодно, что бы ты там ни говорил.
Она была права, хотя Стив предпочел бы померзнуть, но не выпускать Луизу из своих объятий. Но сейчас не стоило ей об этом сообщать.
Стив встал и помог подняться Луизе. Она постояла несколько секунд, неуверенно держась на ногах, поозиралась, пока не обнаружила его одежду на скамейке. Сходила к ней и протянула ему джинсы, куртку и рубашку.
— Вот. — Она сказала это так, словно ничего не произошло, словно она вовсе не теряла контроль над собой.
Словно она не целовала его, и не прижималась к нему, и не плакала у него на глазах. Стив принял у нее одежду, натянул через голову рубашку, которая тут же прилипла к телу, затем взялся за джинсы.
— Если ты не против, — сказал Стив, — я переодену брюки. Не хочется пачкать сиденье в машине.
— Конечно.
Она подняла свой плащ и принялась отряхивать его, повернувшись спиной к Стиву. Тот заметил, что один ее чулок порван. Масло, грим и земля оставили свои следы на ее когда-то безупречной одежде. Строгая прическа бесславно погибла под его нетерпеливыми руками. Лично с его, Стива, точки зрения, она выглядела сексуальной как дьяволица. Но он был уверен, что Луиза с ним не согласится.
Несколько секунд он наблюдал за попытками Луизы привести в порядок волосы, потом — как девушка погрустнела, когда поняла, что не сможет без зеркала, на ощупь восстановить прическу. Тогда она вынула оставшиеся шпильки — одну за другой, пока ее блестящие каштановые волосы не упали тяжелой волной на плечи. Стив приблизился.
— Луиза, теперь ты готова поговорить?
Она холодно взглянула на него.
— Мы не можем поговорить по дороге, в машине?
Ему не хотелось уезжать отсюда, но ведь она способна снова запаниковать.
— Ты замерзла. — И он стиснул ее руки в своих ладонях, согревая их. Ему хотелось бы сделать с ней нечто другое, но, увы, сейчас он был вынужден ограничиться только этим пожатием.
Луиза осторожно высвободила руки и посмотрела на него.
— Я по-прежнему считаю, что будет лучше, если мы пойдем каждый своей дорогой.
— Ты все еще боишься меня?
— Нет. — Она покачала головой.
— Ты согласна поговорить со мной, объяснить мне кое-что?
— Да… Я попробую.
Он сунул под мышку свой защитный костюм и поднял топор.
— Пошли.
Когда они сели в машину, она проговорила:
— Мне еще нужно, чтобы ты подписал договор.
— Конечно. — Он завел машину, включил фары, и они тронулись с места. — Незамедлительно, как только одобрю те фотографии, которые ты решишь использовать.
Она издала нетерпеливый возглас, а затем рассмеялась.
— Ты невозможен, Стив Дэвидсон. Ну, что мне с тобой делать?
«Любить меня». Эти слова вертелись у него на языке, но он не произнес их. После многочисленных женщин, которые восхищались им, преклонялись перед ним, обожали его, он влюбился сам — впервые. В Луизу.
— Поговори со мной, — попросил он. — Вот, что ты можешь сделать.
