Джейми Харкот - Пожар сердец
Отпустив девушку, он вернулся в кресло и нажал на какие-то кнопки. Плоские лампы на высоком потолке начали медленно гаснуть — комната погрузилась во мрак. Неожиданно вспыхнул экран, и перед ошеломленной Аннетт замелькали кадры нового фильма — еще не озвученного, еще не родившегося.
Чуть наклонившись вперед, Саймон смотрел отснятую пленку, помногу раз прокручивая ее назад и начиная все сначала. Затаив дыхание, девушка наблюдала, как он то и дело возвращается к отдельным сценам, изучая буквально каждый кадр, потом записывает что-то в толстый блокнот, снова и снова повторяя весь процесс.
Его лицо, освещенное голубоватым светом, дышало напряжением и предельным вниманием, и Аннетт поняла, что работа для него — действительно святое.
Наконец он выключил запись. В комнате снова стало светло, и она заметила, что его черные брови сошлись на переносице — значит, пленка ему не понравилась. Сейчас он начнет вымещать на ней свое отвратительное настроение.
— Это уже завершенный фильм… ну, то, что вы смотрели? — рискнула она.
— Нет, — отрывисто буркнул он. — Это сцены, которые мы отсняли в прошлом месяце. Я все больше убеждаюсь, что они — чистая халтура, придется переделывать.
Он сидел, уставившись в пустой экран и превратившись в неподвижную глыбу льда.
— Тетя Эльза рассказала мне, что Патриция Синклер повредила ногу, — осторожно произнесла Аннетт.
— Что ж, по крайней мере, она сделала это вовремя! — язвительно заметил он. — У меня появилось время выбраться на премьеру и забрать вас из больницы.
— Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, — процедила Аннетт, чувствуя нарастающее раздражение.
Почему он всегда рассуждает о людях, как о марионетках? — подумала она, не сводя с него тревожного взгляда.
— Я бы выразился по-другому: не было лишних проблем, да несчастье помогло, — с уничтожающей холодностью поправил он.
— Если под «лишней проблемой» вы подразумеваете меня, то напомню, что никто не просил вас привозить меня сюда! — взорвалась Аннетт. Неужели он пригласил ее в студию только для того, чтобы поиздеваться? — Не будь в вас столько деспотичности и толстокожего упрямства, я бы до сих пор жила в Англии, а вы продолжали бы просматривать свою… свою пленку и измываться над несчастными людьми, которые по воле судьбы вынуждены работать на вас!
Она вскочила, намереваясь выбежать вон, но Саймон поймал ее прежде, чем она успела сделать шаг к двери. Его пальцы с силой впились в ее плечи, и Аннетт поняла, что ей не выбраться из этого львиного логова без разрешения хозяина.
— Когда вы начнете следить за своим нездоровым темпераментом? — сквозь зубы процедил он.
— Что… что вам от меня нужно? — выдохнула Аннетт, пытаясь вывернуться. — Зачем вы послали за мной? Чтобы выместить на мне свое дурное настроение?!
— Я хотел поговорить с вами и кое о чем предупредить, — с угрожающим спокойствием произнес он. — Когда я уеду, вы останетесь в доме одна. Поэтому я хочу знать, что вы замышляете.
— Не понимаю, о чем вы!
— Я не доверяю вам, Аннетт. Может быть, вы тут же сбежите в свой пресловутый маленький отель на окраине Лондона. Предупреждаю, мне это не понравится.
— Я… я не собираюсь никуда бежать! Я полюбила тетю Эльзу — она такая добрая и хорошая — и не посмею обидеть ее.
— Допустим, я вам поверил. Но что будет, если Эльза вновь заговорит о вашем отце? Где гарантия, что вчерашняя истерика и опасное для жизни метание по саду не повторится? — Он заглянул в ее глаза, огромные на побелевшем лице. — Обещаете, что будете держать себя в руках, когда я уеду на съемки?
— Обещаю, — выдавила Аннетт, чувствуя, как ноют плечи в безжалостных тисках.
— Я хочу, чтобы тайны той ночи перестали мучить вас и…
— Значит, вы все знаете! — задыхаясь, выкрикнула Аннетт. — Кто вам рассказал — доктор Джонс или полицейские?!
— Но… что я знаю? — напряженно спросил он, вглядываясь в ее искаженное болью лицо. — Я знаю только, что после случайного пожара ваш отец… или за этим кроется нечто большее? Что?
Тяжело переводя дыхание, девушка отвернулась.
— Нет, вы не знаете, — пробормотала она задумчиво.
Он ничего не знал! Ни о том, что кто-то неизвестный поджег дом, ни о том, что в глазах общества ее отец был замешан в какой-то грязной интриге…
— Скажите, Аннетт, что вас терзает? — настаивал он. — Я же вижу, в вашей душе происходит что-то страшное. Говорите, я должен это знать!
— Нет. — Она слабо качнула головой. — Я уже справилась с той… бедой, и теперь все в порядке. — Отчаянным усилием проглотив слезы, она быстро спросила: — Вы сказали мне все, что хотели, мистер Бэтфорд? Я могу идти?
— Можете. — Саймон медленно отпустил девушку. — Но когда я вернусь, мы продолжим разговор. Тогда вам не отвертеться — вы ответите на все вопросы. На все до единого.
От этого зловещего обещания сердце ее бешено забилось. Выбежав из комнаты и передвигаясь по тропинкам сада с невидящим, как у лунатика, взглядом, Аннетт дала себе слово — когда Саймон вернется, она немедленно покинет его дом и первым же рейсом улетит в Англию. Хватит! Она и раньше никому не позволяла командовать собой, не смирится с этим и теперь. Пока его не будет, все свободные часы она проведет с тетей Эльзой, но потом уедет. Конечно, в Англии ей будет совсем одиноко, но теперь они обязательно будут созваниваться с тетей и писать друг другу письма.
Саймон, как и обещал, пришел на обед. Они сидели на просторной террасе, затененной пальмовыми ветвями от солнечных лучей. Несмотря на отчужденность, несмотря на недавнюю стычку, несмотря на события минувшей ночи, наполненной кошмарами и страстью, Аннетт чувствовала, что ей будет не хватать его.
Иногда она чувствовала на себе его взгляд, и тогда у нее перехватывало дыхание. Он был в отличной форме — для человека, который работал до трех ночи, а потом успокаивал перепуганную кошмарами неврастеничку. В темно-синих брюках, белой рубашке, с тонкой полоской черного галстука он был неотразим. Вспомнив, какая гладкая кожа скрывается под тканью рубашки, Аннетт невольно покраснела.
Она еще больше смутилась, когда тетя Эльза с гордой улыбкой обратилась к Саймону:
— Кто бы мог подумать, что у меня такая красивая племянница! Взгляни на ее волосы — они просто чистое золото!
От его глаз, превратившихся в узкие темные щелки, не укрылось сияние солнца в копне чуть вьющихся волос и смущенный блеск зеленых, похожих на лесные озера, глаз.
— Да, — словно раздумывая, согласился он. — Аннетт очень красива. Эльза, — он повернулся к мачехе, — пока я не забыл: когда я вернусь, напомни, что нужно как следует заняться покупкой одежды и прочих мелочей для Аннетт. Она остается здесь навсегда, и ей нужно иметь достаточно личных вещей.
