Ронда Грей - О самом главном
— Нет, пока нет. Я задам свой вопрос, когда до конца пойму себя и хоть чуть-чуть вас.
— Хорошо. Я готов помочь вам в трудных поисках истины.
— Может быть не стоит?
Он в ответ только ухмыльнулся.
— Мне трудно понять… — попыталась сформулировать свою мысль Эстер, но Билл прервал ее:
— Опять самоанализ и попытка сверить свое поведение с общепринятыми стандартами? А у меня сейчас совсем другое чувство. Говоря высоким слогом — я переживаю возрождение!
— Это почему же? — Эстер облизала пересохшие губы и нахмурилась. — Что вы имеете в виду?
— Послушайте, наберитесь наконец смелости признать, что вам было приятно снова почувствовать мои объятия, что вам нравится, когда я прикасаюсь к вам.
— Господи, что вы за человек! Как только язык поворачивается говорить подобное?
Билл коротко взглянул на нее и продолжил:
— Подвожу итоги, моя судьба обновляется в нашем с вами сочетании. Я снова счастливый человек и на сегодня готов удовольствоваться малым. Подчеркиваю — на сегодня… По-моему, мною уже было сказано, что я вовсе не людоед. Хотя вчера, пожалуй, я по отношению к вам был несколько грубоват.
— Вы… Вы… — Эстер от возмущения никак не могла продолжить фразы, и это за нее сделал он сам.
— Вы хотите сказать, что я просто невыносим. Согласен, это со мной бывает. Мне об этом не раз говорили. Но главное в другом. Я могу быть невероятно милым. Этому тоже есть свидетели.
— Меня совершенно не интересует, что говорили вам другие женщины и что они о вас думают, — напряженно тихим голосом произнесла Эстер.
— Понятно. Только при чем здесь женщины? Такую оценку выставил себе я сам. Люблю до всего доходить своим умом. Скажем, пока мне еще непонятно, почему у вас с Патриком Керром дело не дошло до алтаря. Но в один прекрасный день я либо сам все пойму, либо вы сочтете нужным рассказать мне о причинах случившегося.
— Слушайте, уж не вы ли под дамским псевдонимом пишете в газетных колонках, посвященных разбитым сердцам? — съязвила Эстер.
— Нет, не я, хоть и чувствую, что подобного рода творчество мне по силам. Вы даже не представляете, сколько подобных излияний мне пришлось выслушать на своем веку!
— Если мистер Билл Картер думает, что я встану в длинную очередь женщин, желающих порыдать на его груди, он сильно заблуждается.
— Посмотрим, — бесстрастно ответствовал Билл.
— К тому же вы еще и невероятный эгоист, — продолжала Эстер, — а это вряд ли совместимо с добрым отношением к женщинам.
— Но я действительно добр к ним!
— Как к лошадям и собакам?
Билл искренне рассмеялся, чем только рассердил расстроенную собеседницу.
— Вы что, решили поиздеваться надо мной?
— Ну разве что совсем немного…
— Но как же вы можете быть таким безответственным и бестактным в ваши…
— …Тридцать три года? — подхватил Билл. — Знаете, в моих оценках действительности и женщин кое-что изменилось после того, как одна девушка, с которой я связывал свои мысли о браке, ушла к другому.
Картер произнес это довольно будничным тоном, словно говорил не о себе, а о ком-то совершенно постороннем. В той же тональности прокомментировала его слова Эстер:
— Не замечаю, чтобы вы были очень уж расстроены этим прискорбным случаем.
Он пожал плечами и сказал просто:
— Время, конечно, лечит, но рубцы в душе остаются навсегда.
— На сей раз вы опять играете или говорите правду?
Билл внимательно взглянул на свою спутницу.
— Имею право предположить, что вы требуете отчета о романтической стороне моего существования? Не является ли это началом полнокровного, искреннего обмена мнениями по данной тематике?
— Я…
— Нет, не вы, а я знаю, что еще не пора. Но я терпелив. А вот вы в ожидании такого разговора просто умираете от любопытства. Могу только намекнуть, что вместо меня девушка, о которой я упомянул, выбрала… моего кузена и вышла за него замуж.
Глаза мисс Олдфилд округлились от изумления.
— За Чарлза Блатта?
— Вот именно, — спокойно подтвердил Уильям. — Надеюсь, они абсолютно счастливы. Как я вам уже успел сообщить, у них двое детей. Кстати, примите как данность: между Чарлзом и мною не было, нет и никогда не будет надлежащей родственной близости. Причины не имеют значения. Хотели бы вы узнать еще что-нибудь обо мне как о вашем клиенте?
Эстер выглядела смущенной.
— Простите, если я невольно…
— Ничего страшного. Боль с годами поутихла.
— И с тех пор вы не встретили никого, кто бы смог… — Женщина осеклась, устыдившись своего любопытства.
— Думаю, что вот-вот эта проблема будет решена, — ответил Уильям и тут же перевел разговор на другую тему.
4
Было далеко за полдень, когда Эстер покинула спальню, где прилежно трудился кондиционер. Она после обеда решила прилечь всего на полчасика, а проспала тяжелым неспокойным сном гораздо дольше.
Первой, кого она встретила на веранде, была София, толкающая перед собой свой любимый чайный столик на колесиках. В обычной для нее полуфамильярной манере она позвала:
— Присоединяйтесь ко мне, Эстер, пока никого нет. Какой сорт чая вы предпочитаете?
— Благодарю вас, мне действительно надо взбодриться.
— Это из-за жары или Билл вас так укатал? — с детским простодушным любопытством поинтересовалась София.
— Нет, ну что вы, — ответила гостья, сделав вид, что не поняла двусмысленности замечания.
Потом осторожно поинтересовалась, где сейчас пребывает мистер Картер.
— Они отправились куда-то вдвоем с Мартином. Билл вам срочно нужен?
— Да нет…
— Ясно. — София посмотрела на нее своим прямым, незамутненным взглядом и неожиданно заявила: — Билл под страхом смертной казни запретил мне произнести еще хоть одно слово о Патрике Керре. Он задал мне приличную взбучку и потому — молчок! Но, — она неожиданно улыбнулась, — я умираю от любопытства по поводу Билла. Как далеко зашли ваши отношения с ним?
Первое желание — возмутиться бестактностью вопроса, но София так искренне была заинтересована судьбой брата, что стоило взять себя в руки и попытаться ответить. Это Эстер и сделала:
— Я не могу сказать, что достаточно знаю Билла. Мы впервые встретились на приеме, который давала Рут Эванс в честь своего дня рождения. Это было буквально несколько дней назад. Потом выяснилось, что мистер Картер клиент нашей фирмы.
— Значит, вы приехали с ним по заданию фирмы?
— Разумеется. Никак не удалось отвертеться от подобного «счастья», — не отказав себе в иронии, заметила Эстер.
