Джанет Битон - Стрела Купидона
— Ну что, Эмма, — сказал он. — Как продвигается розыск?
— Как ты знаешь.
То, что она не сказала леди Чартерис Браун, она не могла рассказать Уолтеру Фередэю.
— Мы могли бы сходить проведать Дамьена еще раз. Может быть, он вспомнил что-нибудь.
— Сомневаюсь в этом. В любом случае, я уже говорила, что диско — это не в стиле Алтеи.
— А я говорил тебе, что так думает бабушка.
«И не только это пропустила бабушка, — подумала Эмма. — Была еще эта комната. Девушка, которая выбрала для жизни дом на Одос Лефтериоу вряд ли часто ходила на дискотеки».
— Я думаю, ему не нравится, когда ты ходишь танцевать с другими мужчинами.
— Кому?
— Великолепному представителю мужского населения, хранимому в твоем сердце!
К своей сильной досаде, Эмма почувствовала, что краснеет, и Уолтер заметил это.
— Ага! — воскликнул он. — У тебя нет с собой его фотографии среди снимков Алтеи, которые ты повсюду таскаешь.
— Конечно, нет, — возразила Эмма, включаясь в игру. — Мне не нужна его фотография.
— Темный или светлый, Эмма? Красивый как я?
— Гораздо красивее, чем ты, Уолтер! Высокий, темноволосый и красивый, с ямочкой на подбородке. Даже в этой дразнящей чепухе Эмма находила горько-сладкое удовольствие, думая о нем.
По возвращении в отель, когда они остановились у стойки регистрации забрать свои ключи, она избегала смотреть на Ника. Она устала, ей было жарко, нервы были расстроены. Вся эта чепуха о любви — потому что это была чепуха, не более того — должна быть выброшена из головы. Она долго держала ключ в руке. Леди Чартерис Браун направилась к себе, рука Уолтера держала ее под локоть.
— Мисс Лейси.
Только сейчас она подняла на него глаза. Если это была просто чепуха, то почему она причиняет такую боль?
— Да?
— У нас есть новости от Марии. Состояние ее отца дает повод для беспокойства. Его отвезли в Афины, Мария уехала с ним.
— Я понимаю, тогда все прекрасно, не правда ли?
— Прекрасно?
— Тебе не придется действовать против своей совести, передавая информацию об Алтее.
Его сильный подбородок двинулся вверх, и в лице, словно что-то умерло.
— Я беспокоюсь за Марию, — сказал он, и, повернувшись, пошел в офис и захлопнул дверь.
В смятении, она осталась стоять у стойки, стискивая в руке бугорчатый металлический ключ от комнаты. Что заставило ее сказать то, что она только что сказала? Быть столь бездумной, настолько бессердечной? Мария — только имя для нее — была для него человеком, которая была преданным членом штата отеля долгие годы. Могла ли она позвать его назад, попробовать извиниться!
Но, что хорошего из этого выйдет! Она сделает это только для себя. Для него это не будет иметь никакого значения.
Свободное время Уолтера подошло к концу и он вышел посмотреть на своих подопечных. Через час группа уедет в аэропорт, где ему предстоит встречать следующую группу, только что прибывшую из Англии.
Леди Чартерис Браун устала и заявила, что отдохнет после обеда.
— У меня болят ноги, — заявила она, — и не желаю видеть больше никаких руин!
Благодарная за возможность, наконец, побыть одной, Эмма приняла душ и пробралась вниз через сад отеля к берегу. Здесь она сняла свои сандалии и поплавала вдоль кромки воды. Солнце все еще было высоко. Море, небо и далекие горы были обесцвечены жарой. Несколько человек лежали, загорая, прямо на песке. Она нашла кусочек тени под кустами тамариска и села.
Что же она должна была делать с Алтеей? Достав фотографию из сумки, она держала ее в руках и стала еще раз изучать это загадочное лицо с большими карими глазами. Она могла так живо ее себе представить в высокой комнате над Аджио Стсфаносом. Как она радуется тому, что находится над хлопотливым маленьким городком, как смотрит на приход и уход кораблей, на игру света на горных склонах, на закаты Солнца. Горы на той стороне залива, наверное, были в снегу. Как она проводила время? Изучала окрестности? Машины у нее не было и в помине, хотя она и училась водить машину и не была стеснена в средствах.
Эмма поднялась на ноги и пошла назад к кромке воды. Почему она не рассказала леди Чартерис Браун о гнезде? По-тому что только расстроила бы старуху, ничего положительного не добавив к тому, что она уже знала, после того, как Мария узнала девушку но фотографии — Алтея действительно была в Аджио Стефапосе. Или она тоже, по какой-то нелепой логике, заинтересована в том, чтобы защитить тайну Алтеи? Что было правдой, а что — правами в этом деле?
В начале все казалось таким простым. Инстинктивное желание помочь старухе найти свою внучку, которой она посвятила годы жизни, внучку, которая самовлюбленно и бездумно повернулась спиной к человеку, давшему ей поддержку и кров. Но все оказалось совсем не так просто. Девушка, которая всем отелям и пансионам в Аджио Стефаносе предпочла эту комнату в такое время года, когда почти любая комната доступна, не могла быть бездумной, чем бы она там еще ни была. Она была благоразумной и все понимала, у нее было воображение. Мог ли Ник быть прав, что желание Алтеи не быть найденной следует уважать?
Что леди Чартерис Браун следует позволить сойти в могилу, так и не увидев еще раз свою единственную внучку? Леди Чартерис Браун, конечно, любила ее, но по Нику Уоррендеру, этого было недостаточно даже самоотверженной любви.
Как раз в этот момент до сознания Эммы дошло, что кто-то зовет ее и машет рукой вдалеке, за оградой, которая сбегала от садов к морю. Она оглянулась посмотреть кто же это машет, но в поле зрения были только несколько загорающих. Тогда, подойдя ближе, она поняла кто это был. В ограде была калитка, и Эмма прошла через нее.
— Привет, Джонни.
Он задрал вверх маленький подбородок с таким же вызовом как и его отец, но она не увидела ямочки. По-гречески он сказал:
— Меня зовут Янни.
Она ответила ему по-гречески:
— Я знаю, но и Джонни тоже.
Он помотал головой:
— Нет. Я — грек.
Она оказалась лицом к лицу с проблемой Ника. Продолжительный спор тут не помог бы. Он широко расставил ноги над ямой в песке, из которой торчал огромный камень.
— Что ты делаешь?
— Я веду раскопки. — Он снова перешел на английский. — София говорит, что я — глупый, но я думаю, что это минойская стена.
Сзади, на песке, в тени деревянного навеса сидела юная гречанка, ее пальцы были заняты вышивкой.
— Этот кусок пляжа — частный, — сказал мальчик. — Здесь оставляют лодки. Мне разрешают здесь играть, если кто-нибудь из взрослых со мной, — он вернулся к яме.
— Если хочешь мне помочь, можешь взять лопатку, а я буду копать руками.
