Сьюзен Кросби - Шестое правило обольщения
Заметила ли Клэр, как был встревожен Бичам? Куинн не обсуждал с ней это и не задавал лишние вопросы. Просто ему очень хотелось, чтобы какие-либо проблемы не помешали им провести хотя бы одну незабываемую ночь.
Но от реальности не уйти.
Куинн остановил машину у тюрьмы, объяснил охраннику, зачем приехал, и получил разрешение войти.
«Ваше прошлое скоро настигнет вас», – будто наяву услышал он голос Мэри, отчетливый и предостерегающий. А еще она предупредила Клэр, что Куинн должен без колебаний принять то, что его ждет.
Теперь или никогда, сказала Мэри.
Теперь, решил Куинн.
В этом отделении тюрьмы соблюдались более строгие правила безопасности, чем в том, где Куинн и Клэр были вчера. У него проверили специальное разрешение на посещение вне официальных приемных часов. Куинн получил это разрешение еще накануне, хотя и не собирался им воспользоваться – вчера не собирался, а сегодня утром передумал.
Он заполнил бланки, вынул все из карманов и передал в камеру хранения. Затем прошел в пространство между двумя стальными воротами с колючей проволокой наверху. Дверь закрылась позади него, лязгнув с похоронным звоном. Никакой радости не ощущалось в этом мрачном месте, никакой надежды. Здесь дни были заполнены мыслями о том, что привело человека за решетку.
Куинна проводили в комнату для посетителей, подобную той, в какой они с Клэр были вчера, но здесь все казалось еще более серым, безнадежным и тревожащим. Комната была пуста. Куинну, возможно, было бы легче, если бы здесь стоял гул голосов.
Ему предоставили стол, но Куинн начал ходить взад-вперед по комнате. Он принял решение, и возврата не было. Однако ожидание заставляло его до боли сжимать челюсти, а в животе у него все скрутилось в тугой болезненный узел.
В течение семнадцати лет Куинн жил и работал, чтобы обрести уважение и доверие людей. Он был в состоянии контролировать все, что могло угрожать его репутации.
Но то, что произойдет сейчас, не будет подчиняться его контролю.
Скорей, скорей, скорей. Во рту стало горько, к горлу подступил комок. Куинн сел и сжал колени руками, чтобы унять дрожь в ногах.
Открылась дверь. Сопровождаемый охранником, вошел заключенный и замер, увидев Куинна.
Заключенный по имени Роберт Джерард.
– Сесть, – приказал охранник. Куинн застыл в каком-то оцепенении. Заключенный сел на стул напротив Куинна, пристально глядя ему в лицо.
– Здравствуй, сын, – сказал он наконец. Куинн не мог назвать его ни папой, как звал первые восемнадцать лет своей жизни, ни отцом. Если бы он не ждал его, то не сразу узнал бы. Редкие волосы Роберта стали совсем седыми. Светло-карие, как у Куинна, глаза были полностью лишены блеска. Белки глаз приобрели желтоватый оттенок, пожелтела и вся его кожа. Глубокие впадины щек подчеркивали острые скулы. Исхудавшее тело Роберта, казалось, вот-вот упадет вперед. Он вцепился пальцами в край стола, сколько хватало сил.
Он выглядел глубоким стариком, хотя ему исполнился только шестьдесят один год.
– Я не знал, что тебя перевели сюда, – сказал Куинн.
– На прошлой неделе. За хорошее поведение, – усмехнулся Роберт краешками губ. – Я много лет назад прекратил попытки связаться с тобой, Бобби. Раз в месяц писал тебе… сколько лет? Семь? Восемь? И каждый раз письма возвращались нераспечатанными.
Куинн проигнорировал боль, звучавшую в тоне отца.
– Я больше не Бобби.
Он отказался от этого имени, когда отца осудили по обвинению в шпионаже и приговорили к пожизненному заключению. Куинну тогда было восемнадцать лет.
Брови Роберта поднялись.
– Как же мне называть тебя?
– Куинн.
– Твое второе имя. Девичья фамилия твоей матери.
– Лучше, чем что-нибудь другое.
Хотя и не очень. Его мать тоже по-своему испортила Куинну жизнь.
– Твоя мать также потеряла твой след, – монотонно продолжил Роберт.
– А я должен был связаться с ней? – прищурился Куинн.
– Да.
– Но ведь она сама оставила меня!
Это случилось сразу после предательства отца.
– Она просила, чтобы ты поехал с ней.
– В Европу? В изгнание? Жить на ваши деньги, добытые нечестным путем?
– Твоя мать принесла большую жертву, решившись на самое тяжелое – расстаться с тобой.
– Правильно. Она взяла деньги, которые ты получил за то, что продал государственные тайны, и с тех пор жила припеваючи.
– А как она должна была поступить?
– Отказаться от денег. Заново построить свою жизнь. Ведь она не совершила преступления. Это ты его совершил.
– Ты все еще идеалист, как я вижу. – Роберт наклонился к Куинну. – Думаешь, что она могла бы обосноваться где-нибудь в Соединенных Штатах и ее бы не считали женой шпиона? Думаешь, что люди поверили бы, будто ей не было известно, чем я занимался? Ее единственная надежда на достойную жизнь состояла в том, чтобы убежать подальше от тех, кто знал обо мне. И ты ошибаешься, если считаешь, что у нее было достаточно средств, чтобы начать все с нуля. Вопреки распространенному мнению, шпионаж – не такое уж прибыльное занятие.
Куинну стало не по себе от циничной насмешки, с которой Роберт произнес последнюю фразу.
– На суде тебя обвиняли, что ты получил много денег.
– Которые я потратил на нашу семью. Потом остатки денег и все имущество было конфисковано.
Куинн с изумлением уставился на него.
– Неужели мы так плохо жили, что ты счел необходимым продавать тайны врагу?
– Когда твоя мама согласилась выйти за меня, – сказал Роберт, будто читая сказку на ночь, – я обещал заботиться о ней. К сожалению, мне это не удалось.
– Ты совершил преступление против собственной страны, чтобы… – он не мог сказать «мама», – твоя жена могла иметь дом побольше и автомобиль поновее?
– Пэгги была хрупкой.
– Слабовольной.
– Возможно.
– Тебя это устраивало. А потом ты начал винить ее за то, что сам оказался слабаком.
– Я сдался властям, чтобы защитить тебя и твою мать. Я не назвал бы это слабостью.
– Что до меня, то я назвал бы это попыткой выкрутиться или обелить себя, – уточнил свою позицию Куинн. – Ты сдался, когда тебя уже так или иначе должны были арестовать. Не слишком ли поздно спохватился?
– По-моему, ничто на свете не бывает слишком поздно.
Куинн потер подбородок, стараясь понять, что это может означать.
– Ты ожидаешь сочувствия?
– Я пытаюсь объяснить. Раньше ты не просил свиданий со мной и отправлял назад мои письма. Я полагаю, что сейчас – моя единственная возможность. Когда я услышал, что ты был здесь вчера, то у меня в голове закружилось множество мыслей. Я думал, что ты, возможно, хочешь простить меня.
– И не мечтай.
