Этель Куимторп - Любовные колокола
Они молча тянули аперитив, когда в зал вошел хорошо одетый мужчина лет шестидесяти, седыми волосами и открытой улыбкой.
— Черт, — увидев его, пробормотал Олджи встал. — Дэн, рад вас видеть. — Он протянул руку.
— Олджи, дружище! — пробасил незнакомец, тепло пожимая протянутую руку. — Я думал, ты сегодня женишься?
— Уже, Дэн. Я уже женился. Разрешите мне представить вам мою новоиспеченную супругу — Мадж Вэнс. Мадж, это сэр Дэниел Гейбон.
— О… — Мадж скромно улыбнулась. Боже, помоги! Она не думала, что встретится с ним так скоро, и еще не выработала стратегию своего поведения. — Как поживаете? — произнесла она, протягивая руку.
— Моя дорогая! — воскликнул Дэн Гейбон, улыбнувшись ей, и прижал ее руку к своим губам. — Какая радость! Я так много слышал вас — и такие удивительные вещи. Мне сказали, что вы — единственная женщина, способная приручить этого дикаря.
Зеленые глаза Мадж расширились от ужаса, она должна что-то ответить, но что?
— О! Ну… я надеюсь, — ответила она запинаясь. — Могу вас заверить, это входит в мои намерения, мистер… сэр Дэниел. У меня очень высокие требования к браку. А Олджи и я хотим… разделять убеждения друг друга, — закончила она через силу.
Сэр Дэниел одобрительно кивнул, отпустил ее руку и ухмыльнулся Олджи.
— Молодожены, а? — Он с иронией посмотрел на его футболку и джинсы.
— Только что с церемонии, — весело произнес новобрачный.
Сэр Дэниел повернулся к Мадж и погрозил ей пальцем.
— Не слишком доверяй этому негоднику. — Он наклонился и, прищурившись, посмотрел на брошь. — Очень мило. О кольце спрашивать не буду, потому что его нет, не так ли?
— Дэн, вам не совестно? — добродушно спросил Олджи, похлопав мужчину по плечу. — Мы только что поженились. Вы же не думаете, что Мадж хочет провести первые часы супружеской жизни, болтая со старым чудаком вроде вас. Мы пообедаем с вами на следующей неделе, чтобы отметить нашу свадьбу. У вас будет достаточно времени для разговоров. Дэн, я, кажется, вижу вашего приятеля!
Дэниел Гейбон выпрямился и рассмеялся.
— Я все понял, — сказал он, повернувшись, чтобы уйти. Потом обернулся к Мадж. — Начинайте так, как собираетесь продолжить, моя дорогая, хорошо? — доверительно сказал он.
Когда он ушел, Мадж озадаченно посмотрела на Олджи.
— Что он имел в виду под своими последними словами? И как он догадался, что у меня брошь вместо кольца?
— Это наша семейная традиция. Отец тоже подарил брошь матери, когда они венчались.
— О! — Мадж взглянула на прелестный бриллиантовый полумесяц и почувствовала, что у нее сжимается сердце. Больше ничего она сказать не смогла, ее голос оборвался. Он бы прозвучал слишком разочарованно, а ей не хотелось объяснять Олджи почему.
— Может, мы что-нибудь съедим? — после небольшой паузы спросила она.
Олджи встал, молча взял ее за руку, вывел из бара и повел к лифту.
Номер был потрясающий — весь отливал серебром. Кровать в форме сердца с множеством подушек и серебристым атласным покрывалом, украшенным красными розами. Мадж подумала, что ее матери номер безумно понравился бы, но ей самой эта роскошь показалась безвкусной.
На балконе, выходившем на самый зеленый из лондонских парков, стояли серебряный столик и стулья. Столик с шампанским тоже был украшен бутонами роз. Усадив ее, Олджи сообщил по серебряному телефону, что ждет заказ.
Мгновение спустя прибыли официанты, неся устрицы, икру, трюфели, копченого лосося и море цветов. К удивлению Мадж, заказ сопровождала мелодия «Храбрый шотландец», исполняемая на волынке мужчиной в юбке. Потом последовали посыльные, нагруженные яркими свертками и пакетами.
Когда наконец все ушли, Мадж ошарашено спросила:
— Что все это значит?
— Понравилось? — хохотнул Олджи.
— Ну-у… — Что она могла ответить?
— Конечно, нет! Тебе и не должно было понравиться. Просто я хотел, чтобы ты почувствовала вкус всего того, что можно купить за деньги. Скажи мне, Мадж, как бы отреагировала на все это твоя Розаманда?
— Ей бы… — С трудом переходя от действительности к вымыслу, она с любопытством взглянула на груду подарков. — Наверное, в некотором роде… ей было бы приятно, — призналась она уныло. — Не продала бы за это свою душу, но все же, я думаю, ей было бы приятно.
Олджи ослепительно улыбнулся.
— Посмотри, что там.
Мадж взяла маленький пакетик и осторожно открыла. В нем был золотой галстук. В большом пакете оказалось черное вечернее платье. Открыв совсем крошечный пакетик, Мадж увидела ключи от машины.
— Боюсь, ты ими не воспользуешься до следующей недели, — сказал Олджи, кивнув на ключи. — Машина пока на таможне.
— Я не могу это взять! Мы об этом не договаривались.
— Открой еще.
С бьющимся сердцем Мадж открыла несколько средних по величине свертков: шелковая ночная сорочка, вечернее платье зеленого цвета — под цвет глаз, золотистые кожаные туфли.
— Я… я поражена, — призналась она. — Зачем все это?
— Ты моя жена.
Конечно, ей надо быть прилично одетой, когда будет показываться с Вэнсом на публике. И все же Мадж не знала, что и думать. Она молча смотрела на вечернее платье — оно было действительно красивое. Ей пришлось признаться себе, что она растрогана.
— О! — воскликнула девушка, взяв в руки наряд. — Откуда ты узнал мой размер?
— Ну, я описал тебя одной своей знакомой. Она примерно с тебя ростом, но чуть пополнее.
Мадж положила платье на груду смятой оберточной бумаги и прикусила губы. Нет, ее не мучила ревность, в этом не было никакого смысла. Но все же она почувствовала легкий укол. В сердце.
— Мне это не нужно, Олджи, — сказала новобрачная сдавленным голосом. — Правда не нужно.
— Почему?
Мадж вздохнула. Последнюю неделю ее не оставляли мысли о том, как сделать Олджи Вэнса более цивилизованным. Она представляла, как будет подсовывать ему статьи о безработице и играть для него классическую музыку. Но сейчас поняла, что эта тактика не даст никакого эффекта. В конце концов, решила она, можно повлиять на Олджи своим поведением. Если никогда не позволять себе изменять своим принципам, тогда, возможно, он поймет, что можно жить по-другому, цивилизованно.
— Ведь подарки тебе нравятся, правда? — настаивал Олджи.
— Да, конечно. Хотя обычно я не ношу такие вещи. Они все… очень милые.
— Так в чем проблема? Ты ведь не станешь спорить, что даже Розаманде было бы приятно увидеть себя осыпанной подарками.
— Ну да. Но она не превратилась в леди. После свадьбы Розаманда все шесть месяцев ходила по деревням и занималась благотворительностью. Она осталась сама собой. Я… Конечно, я надену все это, но только когда мы с тобой будем на публике и придется играть роль твоей жены. Но не думаю, что сражена всей этой одеждой и так уж мечтала ее носить.
