Виктория Лайт - Серенада для невесты
Ингебьерг миновала узкий мрачный коридор, где того и гляди споткнешься обо чтонибудь, и свернула направо. Несколько шагов по деревянной скрипучей лестнице, и она оказалась в общей зале, где мужчины допивали хмельной эль и доедали мясо. Девушка дошла до конца лестницы и, обойдя ее слева, прижалась к стене. Высокие перила и темнота надежно укрывали ее от нескромных глаз, а она сама могла спокойно разглядывать общую залу.
Это была довольно большая комната с большим камином, в котором весело потрескивал огонь. Посередине стояли деревянные столы, на которых была разложена всякая снедь. За исключением небольшого пятачка вокруг камина, вся зала была погружена во мрак, что было на руку Ингебьерг. Ей очень не хотелось, чтобы ктонибудь заметил ее.
Здесь собрался почти весь их отряд и несколько незнакомых Ингебьерг людей, остановившихся на постоялом дворе на ночь. У самого камина, выложенного из грубого камня, сидел Олаф. Его седые волосы отливали красным в отблесках огня. Рядом с ним Гюльнуф, его племянник, тонкий болезненный юноша, обладавший ослиным упрямством. А вот и Ричард…
Сердце Ингебьерг забилось как пойманная птичка, когда она узнала молодого англичанина. Он сидел к ней вполоборота, и со своего места девушка могла сколько угодно любоваться его красивым профилем. Ричард медленно отрезал небольшие кусочки мяса и отправлял их в рот. Ингебьерг не могла не обратить внимания, что его манеры выгодно отличались от поведения его воинов, которые жадно хватали еду, громко чавкали и вытирали руки о полы одежды.
Вдруг ктото сказал:
— Спой нам, Ричард!
Воксхолл стал отнекиваться, но остальные поддержали эту просьбу. Слуга принес гитару. Ричард взял инструмент, провел рукой по струнам. Сердце Ингебьерг замерло в сладостном ожидании.
— Спой нам о походе против горцев, — попросил его один из воинов.
— Нет, лучше о буре, — возразил другой.
— А я хочу послушать о зеленых лугах родного Кента, — вмешался третий.
Каждый жаждал услышать свою любимую песню.
— Я спою вам новую, — произнес Ричард спокойно. — Я сочинил ее недавно…
Ингебьерг увидела, как на морщинистом лице Олафа отразилось презрение. Воин — и сочиняет песни? Оставьте эту забаву бродячим менестрелям, которые веселят народ. Но дома у Ингебьерг искусство пения ценилось очень высоко и не считалось зазорным для мужчины. Девушка вдруг вспомнила тягучие баллады, которые частенько пел Эрленд, сын Бьергюльфа. Его охотно слушали, и многие женщины благосклонно смотрели на него. Но он видел одну лишь Ингебьерг, хотя тогда она не понимала значения его взглядов…
Зато теперь ей было ясно — Эрленд, сын Бьергюльфа любил ее точно также, как она любит Ричарда Воксхолла.
Девушка еле слышно вздохнула. Но печали не было в ее сердце. Разве не читала она восхищение в глазах Ричарда? Разве не видела, что он все время ищет ее глазами?
Ричард запел. Его голос, чистый и очень сильный, заполнил всю залу. Он пел о золотистом морском песке и о том, что цвет волос возлюбленной прекраснее. Пел о ясной лазури неба и о том, что оно отражается в глазах возлюбленной вместе с луной и звездами. Тих ее голос, но хочется слушать его вечно; осторожна ее поступь, но все замирают, когда она проходит мимо…
Ингебьерг не знала, о чем эта песня, лишь отдельные слова были ей знакомы. Но страсть в голосе молодого рыцаря говорила на языке, понятном сердцу девушки. Ингебьерг как завороженная смотрела на Ричарда и не замечала никого вокруг. Однако лицо старого норвежца хмурилось все сильнее с каждым куплетом, и когда Ричард закончил петь, Олаф медленно произнес:
— Это красивая песня. Но не пристало прославленному воину петь песни о любви.
Ингебьерг вжалась в стену. Почему Олаф так мрачен? Неужели песня не понравилась ему? Девушка увидела, как один из воинов Ричарда поднялся и выкрикнул чтото. Норвежец схватился за меч. Но тут Ричард поднял руку.
— Ты прав, Олаф, — сказал он, криво усмехаясь. — Любовным песням не место в пути. В следующий раз я спою о войне. А сейчас нам всем пора отдохнуть.
Ингебьерг напряженно вслушивалась, стараясь уловить хотя бы чтонибудь. Отдельные слова она уже знала, но как связать их в единое целое? Слишком поздно она поняла, что мужчины собираются отправляться спать. Они с шумом встали изза стола и стали подниматься по лестнице. Ингебьерг забилась в самый дальний угол, молясь про себя, чтобы никто не посмотрел в ее сторону. Какой позор, если ее обнаружат здесь! Как она сможет посмотреть в глаза Олафу и Ричарду?
Но ей повезло — мужчины были слишком пьяны и утомлены, чтобы глазеть по сторонам. Лишь хозяин, поднимаясь по лестнице последним, увидел спрятавшуюся девушку и сердито буркнул:
— Хватит подглядывать, марш к себе!
Он явно принял ее за одну из чересчур любопытных служанок, и Ингебьерг перевела дух. Она подождала, пока стук шагов затих в отдалении, потом вышла из своего убежища и поспешила к себе, надеясь, что Кристин не проснулась и не заметила ее отсутствия.
7
Анне лишь под утро удалось забыться в коротком сне. Но когда она проснулась утром, она почувствовала себя на редкость бодрой и отдохнувшей. А, главное, решительно настроенной. Замуж за Артура Беллингейма она не выйдет ни в коем случае. Если раньше ей было все равно, и она с готовностью повиновалась воле отца, то сейчас все изменилось. И дело не только в том, что ее сердце несвободно. Просто безобразие, что Артур женится на ней вовсе не изза желания угодить отцу, а чтобы получить полностью наследство. Хотя бы поэтому он заслуживает, чтобы его оставили с носом.
Анна умывалась и напевала веселую песенку. Если бы матушка Магдалена, хорошо изучившая настроения своей воспитанницы, увидела ее сейчас, она сразу бы поняла, что Анна чтото замышляет. Но матушка Магдалена осталась в далеком Блуа, и никто не мог заподозрить, что творится в голове Анны. Флора была счастлива, что ее кузина находится в таком прекрасном настроении. Вчерашняя истерика, казалось, не оставила ни малейшего следа.
Наверное, это была просто реакция на новую обстановку, подумала Флора. Разве эта глупышка разбирается в том, что такое любовь? Вряд ли монахини учили ее этому… И Флора решила не забивать себе голову вымышленными проблемами Анны. Тем более, что она вроде бы осознала, что у нее изумительный жених.
Лорд Чизвик тоже заметил перемену в настроении Анны. Вчера она была задумчива и сдержанна, а с утра за завтраком ее глаза блестели, а губы то и дело норовили улыбнуться. Анна была шаловлива и энергична. Если бы Артур был здесь, не без сожаления подумал Чизвик, он бы точно влюбился…
