Сара Вуд - Наследник Крэнфорда
Протянув руку, он погладил ее щеку. Николь вся затрепетала и подивилась его способности одним лишь легким прикосновением возбуждать ее. Она стиснула зубы и заставила себя сосредоточиться на том, что хотела сказать, потому что для нее было важно устранить всякое недопонимание между ними.
— Я могу понять намек. Вы ясно выразили свои чувства. Блейк, я хочу, чтобы вы забыли о том, что произошло, — продолжила Николь. — Я привыкла открыто выражать свои чувства и наверняка показалась напористой и… Пожалуйста, простите меня! — взмолилась она. — Все было так хорошо до тех пор, пока вы не узнали, кто я. И во время ужина так весело было с вами разговаривать. Если вы выбросите меня из своей жизни, у меня, кроме Люка, не будет ни одной родной души.
Николь наклонилась вперед, умоляюще глядя на него.
— Вы не можете отвернуться от нас. Произошло какое-то недоразумение в отношении моего отца, и я думаю, со временем мы могли бы разобраться. Будьте моей семьей. Будьте моим кузеном, ради наших детей, — взмолилась она.
Блейк в этот момент понял, что всю жизнь будет жалеть, если отошлет ее прочь, не попытавшись выяснить правду.
Было какое-то необыкновенное достоинство в ее манере держаться. Он подумал о том, как Николь обращается с Джозефом, и об обожании в ее глазах всякий раз, когда она смотрит на своего малыша или дотрагивается до него. Она хороший человек, он был уверен в этом.
Кроме того, она Беллами, и он не может отвернуться от нее. Приходилось признать, что его жизнь стала запутанной и непредсказуемой там, где когда-то была стабильной и не богатой событиями. Не так давно он знал, что принесет ему завтрашний день. Но с появлением Николь его жизнь внезапно изменилась.
Разумеется, положение усугублялось болезнью ребенка. Ближайшие несколько дней они пробудут в поместье, а он пока постарается побольше узнать о своих новых родственниках.
Николь с опаской наблюдала за сменой выражений на его лице. Казалось, он целую вечность смотрел на нее и молчал.
Затем, к ее радости, взял ее руку в свою. В его глазах появилась теплота, и она почувствовала головокружение от надежды и желания.
— Кузина, — хрипло проговорил Блейк. — Как же я могу устоять перед такой пылкой мольбой?
Ее губы приоткрылись в беззвучном удивлении.
— Думаю, кузенам разрешены… поцелуи, — прошептал он.
Николь была потрясена. Медленно, по мере того как лицо Блейка приближалось, ее глаза закрывались. Ожидание было сладостно-болезненным.
Но в тот момент, когда его губы коснулись ее губ, она почувствовала, как что-то внутри нее лопнуло. Со стоном Николь обхватила лицо Блейка своими ладонями и углубила поцелуй, пока голова не закружилась от яростной атаки его твердого требовательного рта.
Блейк притянул ее к себе на колени. Страстные поцелуи осыпали ее лицо и шею, и сквозь туман возбуждения до нее дошло, что он все-таки желает ее. Она почувствовала себя чудесно раскованной и желанной. Легкими, словно перышки, движениями рук он скользнул к теплой наготе ее спины между краем топа и юбкой, и она выгнулась навстречу ему с тихим стоном удовольствия.
Вспомнив, что их могут видеть, она уперлась ему в грудь, и он отпустил ее.
Николь соскользнула с его колен и, дрожа, опустилась в свое кресло. Ее рот, казалось, пробудился к жизни. И сам собой растягивался в улыбке.
— Я… я не могу… пока он…
— Я знаю, — прошептал он. И его глаза пообещали: «Позже».
Николь почувствовала, как восторг наэлектризовал все ее тело. Позже. Позже!
Казалось, что фейерверк уже начался. Безумная радость, надежда и растущая уверенность, что их отношения будут совершенно особенными. Возможно, она даже могла бы полюбить. Голова закружилась. С самого начала она знала, что между ними существует какое-то необычайное притяжение. Связь, которая крепче и неразрывнее, чем узы крови. Поэтому она была так сбита с толку тем, что он отверг ее. В глубине души, несмотря на его очевидное равнодушие, она подозревала, что притяжение было обоюдным.
Николь почувствовала греховный порыв стать той, которая будет сводить его с ума до тех пор, пока он не позабудет обо всем, кроме любовных утех с ней.
Она взглянула на него из-под ресниц, неосознанно подражая соблазнительным уловкам знающих себе цену женщин.
Блейк застыл, вспомнив других женщин, которые, как он считал, пытались соблазнить его своей сексуальностью.
Делала ли она это, чтобы добиться своего? От этой мысли ему стало плохо. Ему выше крыши хватило этого с бывшей женой, которая согласилась иметь ребенка только за хороший денежный куш. Воспоминание о тех месяцах хладнокровной торговли остудило его пыл. Он больше не позволит сделать из себя дурака. Не допустит, чтобы им манипулировали. Больше никогда не станет жертвой женщины.
Николь почувствовала, что он отдалился от нее, хотя он и не пошевелился. В глазах, где только что светилось желание, появилась отчужденность.
Они опять вернулись к тому, с чего начали.
— Ты не доверяешь мне, да? — в отчаянии выпалила она. — Думаешь, я развращу Джозефа или кого-то из слуг?
— Я не знаю, — пробормотал он, взлохматив рукой свои черные кудри. — Скажу прямо: я не уверен относительно твоих мотивов.
— Мотивы? У меня? — возмутилась Николь. — У меня нет никаких мотивов! А тебе не приходит в голову, что мое поведение может иметь отношение к сексуальному влечению? — негодующе добавила она.
Блейк пожал плечами:
— Ты можешь использовать секс, чтоб заставить меня изменить мнение о тебе, — без обиняков высказался он.
— К таким женщинам ты привык, да? Женщинам, которые расценивают свои прелести как орудие торговли? — в ужасе воскликнула она.
Он издал короткий смешок:
— Да. Полагаю, это так.
— Что ж, мне жаль тебя! Но существуют и другие женщины. И эти женщины — я в их числе — наслаждаются сексом ради него самого, а не из-за того, что можно за него получить.
— Кто бы мог подумать, — хрипло выдавил он.
— Будь я поумнее, — со вздохом продолжила Николь, — я бы скромнее оделась и сдержаннее вела себя. Тогда бы ты мог усомниться в том, что я воспитывалась беспутным отцом.
— Тогда почему, — пробормотал он, сердито коснувшись пальцами ее голого живота, отчего она резко втянула воздух, — ты поступаешь как раз наоборот?
Ее глаза потемнели.
— Потому что именно так я обычно одеваюсь и… — Она рискнула. — Там, где дело касается тебя — и только тебя — я ничего не могу с собой поделать.
По испуганному взгляду, который он бросил на нее, она поняла, что он вновь хочет ее поцеловать.
