Энн Питерс - Семья навеки
Сияя от радости и крепко прижимая к своей груди пакет с покупками, Николь кивнула. И захихикала.
Совершенно сбитая с толку, радостная, с навернувшимися некстати слезами, Моника изо всех сил старалась подыграть им своим недоумением.
— Ну, ладно, — с притворной суровостью призвала их Моника к ответу, — а теперь скажите, для кого предназначаются ошейник и поводок?
Два заговорщика посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Можно рассказать? — спросил Зак у Ники. И после того, как она энергично кивнула, пояснил: — Я подарю Ники щенка.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— И как же ты собираешься его назвать? — спросил Зак девочку, когда они присели на корточки в углу сарая, где Митч Гордон устроил для щенков Зельды теплый закуток. Щенки пока еще сосали молоко, и поэтому лишь недели через две их можно было выставить на продажу. Ники уже выбрала себе самого маленького щенка. Это был очаровательный меховой комочек размером не больше ладони Зака.
Вздрогнув от вопроса Зака, Николь, чьи большие карие глаза еще секунду назад с обожанием смотрели на своего нового подопечного, перевела вопросительный взгляд на мать.
— Это стоит серьезно обдумать, — задыхаясь от смеха, проговорила Моника, пытаясь увернуться от щенка, который вскарабкался ей на грудь и с радостью дарил ей свои собачьи поцелуи.
Зак завидовал этому песику. Все дни напролет он думал о поцелуях. О поцелуях и о том, что за этим следует. И всегда с этой женщиной. Только с этой женщиной.
Зак вздохнул. Он достаточно трезво смотрел на вещи, понимая, что добиться Моники будет невероятно трудно. Зак пытался примириться с таким положением вещей. А порой он думал иначе: может быть, настало время просто прижать ее к себе, поцеловать и доставить ей радости любви? И тогда она ответит на его предложение «да» и останется здесь с ним, чтобы стать его женой?
Зак опять вздохнул. Это был вздох смирения. Он понимал, что не имеет права удерживать ее таким способом. Он мог позволить себе лишь одно — ждать. И еще надеяться. А также сделать все возможное и невозможное, чтобы обеспечить ей и маленькой Ники безопасность.
Между тем именно сейчас пора было сделать так, чтобы маленькая девочка заговорила. Зак, как и Моника, теперь был абсолютно уверен, что она сможет заговорить. И это сполна окупит все их старания. Ему пришло в голову, что щенок поможет в этом, и по выражению лица Ники он понял, что прав.
— По правилам Митча, — сказал Зак, — ты не сможешь забрать щенка, пока не дашь ему имя. А иначе как же он будет подходить к тебе? Ведь тебе придется ухаживать за ним. Так же, как мама ухаживает за тобой.
Николь, крепко прижав к себе щенка, явно осмысливала услышанное. Ее лобик нахмурился, но потом вдруг лицо прояснилось, и она с ликующим видом показала рукой на Зельду.
— Нет-нет. — Зак понял, что она хотела сказать. — В один прекрасный день щенок станет совсем большим. Зельда больше не будет за ним ухаживать.
Наблюдая за тем, как затуманиваются глаза маленькой девочки и как снова хмурится ее лобик, Зак решил, что на сегодня они уже и так достаточно продвинулись в обсуждении этого вопроса.
— Ну, хватит, — проговорил Зак, возвращая щенков Зельде и поднимаясь на ноги. — Малыши устали. — Он протянул Монике руку, чтобы помочь подняться, и как всегда, даже от случайного прикосновения у него побежали по коже мурашки.
Пряча друг от друга глаза, они принялись стряхивать с себя собачью шерсть. Вдруг детский голосок, хриплый и неуверенный, не очень четко произнес:
— Чар-ли.
Моника застыла на месте. Все на свете было забыто. Ее глаза, широко раскрытые от изумления, какое-то время неподвижно смотрели на Зака. Потом оба в молчании уставились на Николь.
Девочка все еще сидела на корточках у соломенной подстилки для малышей Зельды. Лоб Ники под растрепанной медно-рыжей челкой был упрямо нахмурен. Но во взгляде ее глаз, которые она подняла на взрослых, явно читалось торжество, когда она более четким голосом повторила имя своего щенка:
— Чар-ли.
Когда через несколько дней погода прояснилась и был дан благоприятный прогноз, Зак на «сессне» полетел в Анкоридж. У него был длинный список товаров, который кроме различных школьных принадлежностей для обучения Ники включал специальные выкройки и ткани. Моника собиралась сшить костюмы на Хэллоуин.
Его грызли сомнения: готова ли Ники участвовать в страшном разгуле привидений и гоблинов?
«Понаблюдаем, как она воспримет это. В конце концов, мы можем просто посмотреть на процессию с крыльца маминого дома. Но в любом случае нам нужно быть в костюмах», — решила Моника.
— Как жаль, что у меня не будет возможности увидеть вас, — мечтательно сказала Бекки, сопровождавшая Зака в его походах по магазинам. Она радостно тряхнула головой и воскликнула: — Далматинцы! Так забавно…
В течение всего утра, которое они провели вместе, сестра пыталась выведать у него как можно больше информации о нем самом и о его гостях. Зак отвечал осторожно, а иногда и уклончиво. И хотя он знал, что эти вопросы продиктованы тревогой за него, а не праздным любопытством, он чувствовал, что просто обязан сохранить тайну Моники. Бекки не была бы Бекки, если бы не приняла его скрытность с оскорбленным достоинством. Вновь и вновь она пробовала разные уловки, лишь бы только узнать то, что хотела, но своего так и не добилась.
Сейчас, следуя за ней по уютной приемной, которая располагалась перед входом в офис «Клуба одиноких сердец», Зак с любовью смотрел на ее плотную фигуру.
Проходя мимо двух столов с компьютерами, которые служили рабочими местами служащим Ребекки, он кивнул и улыбнулся Доре Майлз. Ей было далеко за тридцать, она носила очки и была не замужем. Дора совсем не соответствовала представлениям Зака о типичной сотруднице службы знакомств. Впрочем, по словам Бекки, она была очень энергична в работе. Сейчас Дора разговаривала по телефону и поэтому на приветствие Зака ответила кивком, в котором сейчас больше, чем обычно, чувствовались смущение и нервозность.
Или, может, ему только так показалось, подумал Зак, больше обеспокоенный этим, чем польщенный. Он знал от Ребекки, что Дора очень сильно им увлечена.
Зак также заметил, что Жизели Дюпон — другой сотрудницы «Клуба одиноких сердец» — нет на рабочем месте.
Они свалили кучу сумок и пакетов с покупками прямо на пол кабинета Бекки. Хотя кабинетом это место можно было назвать с большой натяжкой — на самом деле эдакий закуток в самой глубине помещения, отделенный невысокой перегородкой, едва доходившей Заку до груди. Должно быть, все, чего хотела Бекки, — это лишь создать иллюзию собственного кабинета.
