Рита Рейнвилл - Вдвоем все же лучше
Ну вот, худшее позади, попыталась она себя приободрить. Теперь главное — перетерпеть поток жалоб, которые — будьте уверены — Агата станет лить на мою голову все три недели. И не дергаться, гадая, какой хитроумный план изобретет Кевин, чтобы все-таки удержать ее. Кэти вздохнула: приободриться как-то не получалось. И еще это: на столе, словно двое часовых, высились две зеленые винные бутылки. Пустые, естественно. Как обычно.
Кэти взяла их за горлышки, опустила в бумажный пакет, сунула пакет в нижний ящик стола и снова упала в кресло. Вот уже два или три месяца каждые восемь-девять дней такие бутылки неукоснительно появлялись у нее на столе. Проследить их происхождение не удавалось. Пустые, они красноречиво свидетельствовали о нарушении существовавшего в «Доме» запрета на алкоголь.
Правда, это больше смахивало на розыгрыш, на глупую шутку. До сих пор ни один из обитателей «Дома» не был замечен подвыпившим; никто не имел обыкновения надолго исчезать из учебного класса или из мастерской.
Во всей этой истории ее занимали два обстоятельства. Во-первых, количество. Ведь ясно, что, имея пристрастие к алкоголю, двумя бутылками вина в неделю не удовлетворишься. И во-вторых, демонстративность. Если кто-то втихую пьет и умудряется при этом оставаться незамеченным, почему бы ему так же ловко не избавляться от пустых бутылок? Почему непременно нужно привлекать к ним внимание?
Все эти загадки ставили перед администрацией только один вопрос: как реагировать? К счастью, решать его было не Кэти. И поэтому она просто убрала бутылки с глаз долой, чтобы потом отдать их президенту попечительского совета, как только он в очередной раз появится в «Доме».
Покончив таким образом с шутником-пьяницей, она взялась за визитные карточки, оставленные ей в прошлый раз Джадом. Люди самых разнообразных строительных специальностей. Кое-кого из них, может, удастся уговорить поработать в «Доме». Выбрав одну из визиток, она пододвинула к себе телефон.
Примерно в середине дня впервые раздался зуммер внутренней связи, и резкий голос Агаты сообщил, что с Кэти хотят говорить по междугородному.
— Спасибо, — откликнулась она, не отводя глаз от списков учеников, преподавателей и классных помещений. Потом, сняв другую трубку, но все еще думая о расписании, деловито проговорила: — Кэти Донован слушает.
— Судя по тону, по-прежнему с головой в работе.
Звук глубокого бархатистого голоса заставил ее поднять голову от бумаг.
— Джад? В вашу группу записалось уже пятеро. Я как раз собиралась вам позвонить.
— И сколько мне пришлось бы ждать звонка? — хохотнул он.
— Честно сказать, не знаю, — ответила она после секундной паузы.
— Вы колебались, потому что хотели поговорить не только о делах, и вам мешают какие-то задние мысли?
— Да. Пожалуй, именно так, — с некоторой растерянностью согласилась Кэти, удивляясь, как точно он понял ее ощущения.
Она не знала, откуда он говорит, но похоже было, где б он ни находился, он поудобнее устроился у аппарата.
— Забудем о задних мыслях. Что же вы все-таки хотели мне сказать? — Голос одновременно и ласкал, и чуть поддразнивал.
— Что я благодарна вам за настойчивость, — внезапно решившись, призналась Кэти. — Меня и в самом деле нужно было оторвать от всей здешней рутины. Мне очень понравилась ваша семья. И я получила огромное удовольствие.
— От всех, без исключения, эпизодов вечера?
Вкрадчиво заданный вопрос застиг ее врасплох. Хотя почему, собственно? Ведь с первой встречи Джад показал, что он из тех, кто предпочитает говорить прямо. Если ему хотелось что-то узнать, он спрашивал. Если хотелось что-то сказать, говорил. И ведь так живут многие, подумала с завистью Кэти, пытаясь найти и не находя подходящие к случаю слова.
— Кэти? — окликнул он, когда пауза затянулась.
А ведь он прав, вдруг пришло ей в голову. Честно и прямо обсуждая деликатные вопросы, можно заметно облегчить себе жизнь. Ну, не раздумывай!
— Вот здесь-то и начинают мучить подспудные мысли, — выпалила она.
— Так я и предполагал. Но вы лучше не мучайтесь, а попробуйте их сформулировать.
Его деловитый спокойный тон оказался куда эффективнее любых подталкиваний и уговоров.
— Да, — сказала она. — Да, я получила огромное удовольствие от всех эпизодов вечера. От некоторых из них даже слишком большое.
— Разве можно получить слишком большое удовольствие от поцелуя?
— Можно, потому что после предыдущего поцелуя прошла уйма времени и потому что сейчас я совершенно без сил и вся жизнь кошмарно запуталась, — ответила она, не успев даже смутиться от прямо поставленного вопроса и лишь краем сознания отметив, что ему опять все про нее ясно.
— А после предыдущего поцелуя прошло так много времени?
Вечность, подумала Кэти. Но вслух сказала:
— Да, достаточно. — Как он молниеносно разгадывает суть дела, подумала она со смесью тревоги и восхищения.
— Плохо. Ведь вы же созданы для поцелуев.
— Джад! — Голос зазвучал резко и протестующе.
— Кэти, милая, а вы замечали, как быстро вспыхиваете? Это весьма неожиданно в человеке, жизнь которого, можно сказать, проходит на публике.
— Джад!!!
— Хорошо. О поцелуе мы побеседуем позже. А сейчас я хотел бы сосредоточиться на другой части вашей реплики. Если я правильно понял, вы боитесь, что я еще больше запутаю и усложню вашу жизнь?
— Это не трудно. Она и так уж осложнена до предела.
— Меньше всего на свете я хотел бы причинить вам трудности, — сказал он с какой-то новой, глубокой серьезностью. — И если у вас есть на этот счет опасения, нам нужно подробно все обсудить.
— Именно это я и предполагала сделать, — вздохнула Кэти.
— Прекрасно. Тогда давайте вместе поужинаем. Так будет удобнее всего.
Кэти вздрогнула. Внутри словно прозвучал сигнал тревоги. Уж слишком мягко он стелет невольно вспомнишь повадки Кевина.
— О каком ужине вы говорите? Джад! Вы меня слышите?
— Да, прекрасно. Я прихвачу что-нибудь из еды и ровно в семь буду у вас. Там мы сумеем без спешки обо всем поговорить. По-моему, это простейший выход из положения.
— Но я вовсе не это имела в виду!
— Тем больше оснований для встречи. Я уже вижу: вам нужно многое объяснить мне. Итак, до семи, моя ласточка.
Кэти с негромким стуком бросила трубку на рычаг.
«Моя ласточка»! Нет, это уже чересчур. Ты делаешь ошибку за ошибкой, мрачно сказала она себе. Не сумев с ходу остановить его, ты бесконечно расплачиваешься за свою нерешительность. Поездка на этот благотворительный бал, поцелуй, теперь навязываемое новое свидание — это три промаха. А ты, Кэти Донован, достаточно играла в баскетбол, чтобы понять, что это значит.
