Памела Бэрфорд - Муки любви
— Теннис, горные лыжи и, разумеется, гольф.
— Разумеется, — поддакнул Джек, мысленно прибавив: «Плюс ухлестывание за моей женой».
— Ты играешь в гольф, приятель?
— Ни разу не пробовал. Однажды мы с Мег пошли кататься на горных лыжах, но в этом занятии больше времени тратишь на ожидание подъемника, чем на катание. То ли дело обычный кросс. Еще мне по душе езда на горном велосипеде и бейсбол. А зимой я предпочитаю гимнастический зал.
— Великолепно. Очень важно быть всегда в движении. Это ключ к здоровью и долголетию.
Джек с трудом выносил то вымученное добродушие, в котором они с Уинстоном пытались перещеголять друг друга. Вчера вечером Джек чуть было не удушил этого парня в слепой, звериной ярости, больше уместной в тюремной камере, чем на отдыхе в семейном кругу. Однако по сердцу ему это или нет, но Уинстон станет для его детей отчимом, а значит, нужно научиться с ним ладить. Ради общего блага. Почему бы не начать прямо сейчас?
— Послушай, — сказал Джек. — Вчера я был не в своей тарелке. У меня не было права нападать на тебя. Обычно я так не поступаю.
— Забыто, — махнул рукой адвокат, удивив Джека неподдельной искренностью своего голоса. — Тогда в гостиной кипели страсти. Любой подтвердит, что ты был спровоцирован, — продолжил Уинстон. Потом посмотрел в глаза Джеку и сказал: — Я позабочусь о Мег. Я хочу, чтобы ты знал: я буду добр к ней и… — Внезапно он умолк, явно обеспокоившись тем, как бы опять не задеть Джека за живое.
— …и к девочкам, — закончил за него Джек. — Все в порядке. Я знаю, что тебя беспокоит. Я выгляжу немножко… деспотичным, как только дело касается моих детей.
— У тебя есть на это право. Согласен, что мне не хватает такта в семейных делах.
— Думаю, что рано или поздно вы притретесь, — вздохнул Джек.
Еще вчера он видел в адвокате только высокомерного, надменного, снисходительного тупицу, что вселяло в Джека чувство собственного превосходства и даже некоторую надежду, поскольку он не мог себе представить того, чтобы Мег провела свою жизнь с подобным типом. А теперь Джек вдруг понял, что Уинстон Кент — это не просто какое-то ходячее недоразумение в пиджаке спортивного покроя. Теперь Джек знал, что в этом человеке есть глубина, возможно, даже сила воли, и он стал понимать, почему этот мужчина приглянулся Мег.
Такие мысли совсем не прибавляли Джеку бодрости.
— Дай-ка мне.
Он забрал у Уинстона топор и установил на пне самое толстое полено.
С минуту Уинстон молча наблюдал за его работой, а потом сказал:
— Могу я спросить тебя кое о чем личном, Джек? Почему ты утаивал свое… тюремное прошлое от Мег?
Новый удар топора — и Джек со скрипом вызволил лезвие из древесины.
— А ты как думаешь?
— Мне кажется… кажется, что ты боялся потерять ее.
Джек наконец развалил полено надвое и поставил одну из половинок на пень.
— Сразу признаюсь, что я совершил немало ошибок. Глупейших ошибок.
— Я сам чувствую, что откровенность — это кратчайший путь к успеху во взаимоотношениях между людьми, — сказал Уинстон.
Пока Джек вытирал лицо краем рубашки, его вдруг настигла злорадная мысль.
— Что ж, верно, это было моим главным заблуждением, Уинстон. Недостаток откровенности. Именно из-за этого мы с Мег и разошлись.
От одной мысли о своем злом умысле Джек почувствовал угрызения совести. Нельзя было так поступать, даже по отношению к Уинстону.
— Я был в полной уверенности, что ваш брак распался из-за твоей неспособности добиться роста в карьере и обеспечить семье надежный достаток, — заявил Уинстон, насупив брови.
Ага, сработало. Джек понимал, что выпустил на свободу беса.
— Ну, это только доля правды, — согласился он. — Не знаю, что сказала тебе Мег, но разговоры о карьере и достатке — это лишь верхушка айсберга. Главная же проблема в том, что Мег требовала от меня предельной откровенности — понимаешь? Предельной! Чего мне, похоже, всегда не хватало.
— Ты лгал ей?
— Это была не столько ложь, сколько грех умолчания, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Джек не отводил глаз от расколотого полена, сохраняя строгое выражение лица.
— Нет, не совсем, — признался Уинстон.
— Ну, Мег постоянно хочет знать, что в самом деле занимает твои мысли. Она называет это «творческой критикой». И просто требует, чтобы ей указывали на все ее ошибки — на малейший просчет. А еще… упаси тебя Бог от лести. Мег чует ее за милю.
— Никогда бы не подумал, что она такая, — заявил Уинстон.
— Не скажет же она тебе об этом ни с того ни с сего! Но если бы я знал с самого начала, чего она от меня ждет, то, возможно, мы бы не расстались до сих пор.
Джек уныло покачал головой и поскреб верхнюю губу, чтобы скрыть усмешку.
— Значит, она требует полнейшей откровенности, — задумчиво произнес Уинстон.
— Полнейшей. Она считает, что недомолвки — это… э… — Джек стыдливо повернулся к адвокату спиной, — признак отсутствия мужества. Настоящий мужчина, по ее мнению, не станет ничего утаивать. Хочешь знать, что я думаю? — Джек оглянулся вокруг, как будто желая удостовериться, что они наедине, и произнес полушепотом: — Я думаю, что это ее заводит.
Уинстон округлил глаза, и Джек многозначительно ему кивнул.
— Го-о-осподи, — протянул адвокат. — И какого рода критику она хочет слышать?
— Так, дай-ка подумать… Она, например, считает, что у нее толстые бедра.
— У Мег?
— Женщина, — промолвил Джек, пожимая плечами. — А еще эти капризы из-за месячных. Понимаешь, о чем я…
— О да, — подтвердил Уинстон, ухмыльнувшись вслед за Джеком.
— Так вот, — продолжал Джек, — когда у нее месячные и она хандрит и подавлена, то ее нужно дразнить, делать замечания. Она это любит. Говори ей, что не переносишь бабских жалоб и скулежа. И не забывай напоминать ей, чтобы она не наматывала на палец волосы.
— Да, это скверная привычка, — сказал адвокат, скривив губы.
— Именно такие слова она и хочет услышать, чтобы избавиться от скверных привычек.
— Кстати, у нее неладно с языком, — заметил Уинстон.
— С языком?
— Да. Ты наверняка обратил внимание, что Мег частенько произносит слова, которым нет места в лексиконе светской дамы. Я научился пропускать их мимо ушей, но все-таки придется сделать ей замечание на этот счет… прежде чем она познакомится с моей мамой.
— Зачем откладывать? Чем скорее ты начнешь с критикой, тем больше Мег будет тебя уважать.
Уинстон бодро кивнул и сказал:
— Я поговорю с ней прямо сейчас.
— Я кошка! — крикнула Дейзи, вылепив из намыленных волос на макушке два стоящих торчком уха.
