Ирина Щеглова - Подарок Сахары
— Но он же родился, — напомнила я, — он есть. Со временем он определится.
— Все равно победит какая-то одна часть, — утверждала мама. Африка или Европа. Судя по тому, как ведет себя мать Венсана, думаю, будущее за Африкой. Но время покажет…
Глава 13
Мама и другие
Мама предпочитала совершать свои походы по магазинам в одиночестве, но среди женщин контракта она была чуть ли не единственной, кто мог объясниться с арабами.
Дело доходило до курьезов, русские женщины почему-то упорно не желали учить язык, несмотря на то, что нам прислали сразу двух переводчиков, один из которых взялся вести курс французского для всех желающих. На занятия ходили мужчины, мама и мы с Юлькой. Кому-то язык давался хуже, кому-то лучше, но без него невозможно было работать. Вскоре к нам присоединился Жорик. Скорее от скуки. На самом деле с ним стало гораздо веселее учиться. После занятий мы втроем гуляли и пытались говорить по-французски. Было смешно, потому что мы постоянно путали английские и французские слова или произносили французские слова на английский манер. Сначала выходило случайно, потом это превратилось в своего рода игру. Но так язык лучше усваивался, это я поняла почти сразу. Жорик шутя называл себя полиглотом, потому что изучал в медицинском латынь. По-английски он говорил почти свободно, оказывается, он учился в школе с уклоном. Не то что мы с Юлькой. Зато Юлька хвасталась, что сама до всего дошла, потому что в ее городе особенно не разбежишься, а без знания языков и образования сегодня — никуда.
— Даже за алжирца замуж не выйдешь, не купит без образования-то, — шутила она. Жорик почему-то хмурился, когда она об этом говорила. Наверно, переживал из-за Аленки. Она пару раз появилась на занятиях, посидела, поскучала и перестала приходить. Интересно, как они общались с «богатыми арабами»? Ведь не все же знают русский. Насколько мне было известно, Аленка собиралась поступать в финансово-экономический, и английский у нее был вполне на уровне, по ее словам, конечно, я не проверяла.
Но что меня действительно удивляло, так это нежелание наших женщин учить языки. Причин, наверно, было несколько: оторванность от больших городов, замкнутость, напряженные отношения с местными. Женщины как будто отделяли себя от всего алжирского, год-два жизни, потерпеть, заработать и уехать, позабыв, как дурной сон. Вот и предпочитали объясняться с местными на пальцах.
— Как сказать по-арабски хна ? — спрашивала одна из русских другую.
— Хынна, — уверенно ответила та.
Уверенная женщина, подойдя на рынке к мелочной лавке, обратилась к продавцу:
— Хынна! — Для убедительности она провела несколько раз ладонью по волосам.
— Тут свит, мадам! — Торговец нырнул под прилавок и вывалил перед обомлевшей покупательницей груду расчесок. — Сильвупле, мадам.
Но мадам отрицательно замотала головой:
— Хынна. — Она снова потрогала волосы.
Торговец не растерялся, снял с полки несколько пузырьков с шампунем, но, увидев озадаченное лицо мадам , забеспокоился и стал без разбору швырять на прилавок заколки, гребешки, ножницы, ленты. От соседних магазинчиков потянулись скучающие конкуренты.
— Хынна, — беспомощно озираясь, шептала женщина, поглаживая себя по голове.
Арабы переглянулись понимающе, и перед русской появились таблетки от головной боли, шелковые платки, шаль, панамка и ободки для волос.
Когда мама увидела маленький водоворот вокруг соотечественницы, то, не раздумывая, пошла напролом, спасать.
Женщина, в окружении сочувствующих продавцов, цокающих языками и негромко между собой обсуждающих замысловатое слово, чуть не плакала.
— Света, что случилось? Деньги потеряла?
— Ой, Галочка, — обрадовалась Света, — ты не представляешь, целый час бьюсь с этими дураками, не могу купить краску для волос! А может, у них нет? — засомневалась Света.
— Как это нет! — возмутилась мама. — Тебе какую надо?
— Да хну мне надо, хну!
— Не может быть, чтоб не было. — Мама повернулась к присутствующим: — Эй, месье, хна иси?
— Хна! — воскликнул первый торговец. — Хна! О, мадам! Хна иси!
Он торжественно продемонстрировал собравшимся пакетик с хной. Арабы снова негромко загомонили и стали собирать свой товар, представление было столь значительным, что они даже не расстроились из-за ничтожности покупки.
Маму после этого случая воспринимали как прекрасную переводчицу, ее узнавали на рынке и, как высшая степень уважения, — учили арабскому. Алжирцам нравилось, когда русская мадам, торгуясь, вставляла словечки из их родного языка или, говоря о количестве необходимого ей товара, называла его по-арабски.
Естественно, она пользовалась тем, что называется система скидок ; и это была еще одна причина, из-за которой мама предпочитала совершать покупки в одиночестве.
Мама вообще все делала по-своему.
Вокруг нашей виллы поставили забор. Ничего особенного, просто приехали рабочие, установили стойки и натянули на них металлическую сетку.
— Гала, от своих отгораживаешься, — недовольно заметила шефиня.
— Ничего подобного, — парировала мама. — Деревья посажу, цветы и газон посею. Смотрите, сколько земли — и ни одного кустика! Живем как в резервации.
— Ну и что? — пожала плечами величественная шефиня. — Мы же здесь временно.
— А надоело мне, — отрезала мама. — Жизнь тоже временное явление. Что ж, сидеть и ждать смерти?
Она действительно разбила клумбы у крыльца и посадила несколько деревьев. Саженцы и семена предложили мама Венсана и мадам Таджени. Когда родители уедут, деревья вырастут, и те, кто будет жить в нашем доме, вспомнят о маме.
Господин Таджени распорядился установить местные телефоны: на вилле Ананьиных и у нас, потому что папа числился замом шефа.
У нас установили быстро, а Лида Ананьина по-французски так и не выучилась, не поняла, зачем пришли рабочие, и не пустила их в дом. Вечером разгневанный шеф прибегал к нам, осмотрел телефон, расстроился еще сильнее, заявил, что разберется, но телефон ему так и не установили.
Шефиня окончательно рассорилась с моей мамой. Некоторые женщины переметнулись на ее сторону. Шефиня перестала здороваться, но мама не обратила на это внимания.
Господин Таджени не успокоился. Вскоре отец стал единственным обладателем личного автомобиля — «Renault», серого цвета.
— Это вместо пропуска, чтобы ты мог подъезжать к его воротам на машине, — шутила мама.
Автомобиль снова изменил соотношение сил на контракте. Дело в том, что не все русские могли водить. За рулем обычно сидели мой или Юлин папа. Ананьин за руль не садился, Наташин папа почему-то боялся водить. У кого-то даже прав не было. О женщинах и говорить нечего.
