Ирина Щеглова - Подарок Сахары
Папа прятался за газетой.
— Я что, одна это понимаю? — спрашивала мама. Но ее вопросы оставались без ответа.
Жорик слонялся по контракту в одиночестве, видимо, он не входил в категорию «престижных женихов». Среди американцев не было подходящих по возрасту. Вот, интересно, у нас в классе некоторые девчонки тоже мечтают уехать за границу, в Европу или США, и замуж хотят за иностранцев, но в Африку точно никто не рвется.
Венсан, конечно, красавчик, и воспитан гораздо лучше американцев, но если бы меня спросили, хотела бы стать его женой… Воображение тут же рисовало яркую картинку: я гуляю с молодым мужем и ребенком по шоссе в поселке и, чтоб убедить себя, его и окружающих, твержу, как заклинание: «Как я счастлива!» И некуда убежать…
Руководство рудника придумало совместные пикники. Выезжали в горы, где заранее была подготовлена поляна с местом для костра. Алжирцы закалывали барана, набивали его тархуном и еще какими-то местными травами, готовили мишую — праздничное блюдо, зажаривали барана целиком на углях, только потом разделывали и угощали нас сочным, пропахшим дымом и пряностями мясом. На запах от горного ручья приходили бесстрашные крабы, а среди можжевеловых деревьев и диких смоковниц бегали, шурша иглами, дикобразы.
Венсан приезжал на пикники с родителями. Держался всегда рядом с отцом и другими мужчинами, изредка подходил к нам, хотя было заметно, как он смущается. Я, улучив минутку, расспрашивала Венсана, отчего он перестал приходить к нам. Он отнекивался, говорил, что очень занят, нет времени на игры.
Мне казалось, что Венсан избегает общения с нами из-за своих местных приятелей. А что я должна была думать, если Венсан, едва заметив нас, кивал и отворачивался, а то и вовсе старался не заметить, если был не один, а с ребятами. Наверное, ему нелегко приходилось. Я слышала, как его приятели смеялись над ним, когда он здоровался с нами. Они показывали на нас пальцами и что-то говорили Венсану, наверное, обидное, потому что он все чаще отворачивался от нас.
Мы по-прежнему перебрасывались записками, но встречались редко, в основном на пикниках и в поездках на море.
С пикников началась дружба моих родителей с семьей господина Таджени — директора рудника. Родители, особенно папа, довольно бегло говорили по-французски, то есть могли непринужденно поболтать не только о работе, но и обо всем остальном.
Мадам Таджени, красавица марокканка, была единственной арабкой в поселке, не закрывающей лицо. Ее трогать не решались. Но она была очень одинока! Она радовалась возможности общения с русскими женщинами, так как для нее это была вообще единственная возможность поговорить с кем-то, кроме своих домашних.
Мадам придумала совместные поездки к морю. Наш микроавтобус, загруженный под завязку, осторожно спускался по горному серпантину и устремлялся к побережью. Женщины и дети, возбужденные и радостные, пели хором «Светит незнакомая звезда…». Мадам, немножко стесняясь и коверкая слова, старательно подпевала: «Сньева ми атьервани а дьемя-а…» Глаза ее благодарно блестели, когда мы начинали ей хлопать и подбадривать петь дальше с нами. Она прижимала ладони к сердцу и слегка раскланивалась, краснея.
Ее маленький сын Амин быстро привык к нам, он перебирался на колени к моей маме и звонко смеялся, требуя игры.
— Ехали мы ехали, в город за орехами, по кочкам, по кочкам, в ямку, бух! — мама делала вид, что роняет его. Мадам вскрикивала, Таджененок (так мама называла малыша Амина) восторженно взвизгивал, запрокидывая кучерявую голову.
— Бух! — кричал малыш, а потом снова устраивался на коленях поудобнее, хватал маму за руки и смотрел выжидающе.
— Сороку хочешь? — спрашивала мама и брала его ладошку.
Мадам была из богатой семьи и получила французское образование.
— Она стоит столько же, сколько новый «Мерседес», — сказал отец маме. — Дешевле всего идут неграмотные и некрасивые, потом — красивые, самые дорогие — красивые с образованием.
Мадам помнила о своей стоимости и боялась «потерять товарный вид».
— Tout fermer, — говорила она маме, показывая на свою грудь. Мадам берегла фигуру. Маленький Амин не знал вкуса грудного молока.
Когда мадам узнала о том, что мама беременна, она спросила, будет ли Gala кормить ребенка грудью.
— Absolument! — ответила мама, не раздумывая. — Без сомнения!
На пляже мадам распускала волосы, красиво входила в море, красиво ныряла и долго плавала в одиночестве. Наши вздыхали, глядя на ее смуглое, идеальных линий тело и стеснялись раздеваться. Сидели на расстеленных пледах, ели привезенную с собой провизию и обсуждали мадам.
— Красуется, — ворчала шефиня.
— Ой, девочки, — вступала в разговор Лиза — жена палестинца Саида, — она со своим французским воспитанием так носится! Когда Аминчику годик исполнился, нас приглашали. Так мы же не знали, что надо на машине подъехать к главным воротам, пришли пешком, а нам не открывают. Их чауш — слуга в упор не видит, если без машины, могли до вечера простоять. Правда, Аминчик? Иди сюда, детка, не сиди на камушках!
— Гала, забери ребенка с прибоя! — кричала шефиня. Мама подхватывала счастливого Аминчика, играющего с морской галькой, и приносила его к женщинам.
— Аминчик, хочешь шоколадку?
— Лучше котлетку с хлебушком…
— Что-то у него личико в прыщиках…
— Диатез, наверное…
— Вот оно — искусственное кормление!
Мадам плавала даже в шторм. Умела, что называется, «поймать волну». Мама попыталась сделать то же, но море не пускало ее, сбивало с ног, а головка мадам мелькала далеко впереди, среди пенных макушек.
— Ну, не приученные мы, — развела руками мама, вернувшись к соплеменницам. — Я же на Дону выросла, море, можно сказать, впервые в глаза вижу.
Мадам выходила из очередной здоровенной волны, останавливалась, проводила ладонями по телу, улыбалась нам и бежала к микроавтобусу — менять купальник. Она их штук пять с собой брала.
Мы с Венсаном и Юлей бродили по мокрой гальке. Волны разбивались о берег и обдавали нас солеными брызгами. Мы не купались. Венсан то ли стеснялся при нас раздеваться, то ли придерживался каких-то местных правил, не знаю. Но мы из солидарности тоже не раздевались. Так и ходили весь день в мокрых шортах. Зато Венсан умел находить ракушки и красивые камешки. Все свои находки он великодушно дарил мне. Дома я перебирала гладкие цветные камешки и пыталась понять, отчего Венсан такой странный?
А мама говорила:
— Бедный парень, он просто раздираем противоречиями. Пытается соответствовать требованиям алжирца-отца и воспитанию матери-француженки. Соединить несоединимое.
