Бывшие. Возвращение в любовь (СИ) - Эдельвейс Анна
– Ты прав, Роман, в конце-концов, это ваши дела: ты, твоя дочь, твои женщины. И поверь, мне совсем не хочется в этом разбираться. И говорить нам не о чем.
– Слушай, я всё хочу объяснить тебе, что ты неправильно понимаешь мои слова, как то умудряешься их вывернуть наизнанку. Почему я не могу достучаться до тебя.
– Ольшанский, ты всегда умел метко бросить словом, как камнем в сердце. Я так больше не хочу. Даже сегодня ты успел упрекнуть меня за свою помощь. Просто растёр меня по асфальту.
– Оля, ты что-то не то услышала в тех слова, что я сказал. Если обидел, ну уж прости.
Это “ну уж прости” было сказано с какой то раздражительной издёвкой. Или мне показалось? В любом случает это было так неожиданно, и одновременно так поздно сказано, что сердце даже не отреагировало. Кажется, я нахлебалась досыта сегодня.
– Я устала, мне надо отдыхать. Спасибо за сына, нам пора.
Няня привела Мишу. Я взяла сына за руку и первый раз за много дней моё сердце забилось ровно: мы с сыном шли домой, где никакие Ольшанские до нас не доберутся со своей заботой.
Глава 18
Глава 18
Я гордилась сама собой убираясь прочь из моего бывшего дома (чёрт, почему я всё время возвращаюсь к тому, что это мой бывший дом! Та, другая, что оставила там свою дочку, наверное, думает точно так же!)
Я молодец, умудрилась сохранить самообладание, не позволила себе разреветься. А может это потому, что машина Марата ждала меня за воротами и я как бы сейчас утру нос бывшему: смотри, даже калекой я могу быть кому то интересной.
Миша бежал впереди весело подпрыгивая и прижимая своего длинноухого ослика, а меня просто распирало от желания оглянуться: смотрел Ольшанский мне в спину или нет.
Вообще то хорошо, что я не оглядывалась. Достаточно того, что я затылком чувствовала: бывший прожигал меня взглядом.
Я шла довольно медленно, хотя старалась перебирать ногами быстрее. Мне всё казалось, что Роман догонит меняю снова начнутся разговоры. К счастью, никто нас не догонял. У менч заканчивались силы, уже хотелось лечь, вытянутся и чтоб ничего не болело.
Охрана вежливо открыла передо мной калитку, белобрысого идиота нигде не было видно, пожилой охранник вежливо придвинул ко мне ходунки. Марат сразу выскочил из машины, подошел ко мне, Миша мгновенно ухватился, спрятался за мою юбку.
Я ласково прижала сынишку к себе:
– Сынок, это мой друг, дядя Марат, он повезёт нас домой.
– Что, малой, давай , садись на своё сидение!
Марат посадил Мишу в автокресло, я от удивления открыла рот– Марат вместо адаптера поехал и купил ненужное ему автомобильное кресло для моего ребёнка.
Прерывисто вздохнула, подыскивая слова благодарности, Марат тем временем быстро подтянул ходунки к багажнику, одним движением закинув их вовнутрь. А потом всё случилось так быстро, я и сообразить не успела. Марат одним движением подхватил меня на руки, коснувшись губами волос возле уха:
– Устала сегодня?
Я растерянно собиралась сообщить, что сама заберусь в салон, как вдруг сзади, совсем близко раздался голос Романа:
– А ну поставь её.
В воздухе звякнуло железо. Мужчины что то говорили друг другу со сдержаным рыком, Ольшанский нагло заявил на меня права, назвав женой. Сердце набатом стукнуло так, что заныло под рёбрами, я втянула голову в плечи.
О, ну кто бы сомневался У Ольшанского на всё и всегда своё правильное мнение. И взгляд у него… Он как обозлённый медведь- шатун ближе к весне: свирепый и непримиримый.
А потом меня как переходный вымпел передали с рук на руки, я только услышала отступной голос Марата:
– Ну давай, раз жена.
Через секунду я находилась в руках Романа. Крепкий запах парфюма Ольшанского первым делом ударил в виски, потом полез в горло, я поперхнулась знакомыми ощущениями. Надо же, я, оказывается и в темноте узнала бы запах бывшего мужа. Однако сейчас этот запах вызывал такую тревогу, что я закусила губу.
Было чертовски неудобно перед Маратом. Кто просил Романа заявлять на меня свои права. Почему и после развода, аж через пять лет он умудряется появиться там, где его никто не ждал и не просил помощи! У меня прорезался дар речи, я взвизгнула, пытаясь оправдаться:
– Я тебе не жена уже пять лет!
Кто бы там меня слушал. Ольшанский бережно усадил меня на заднее сидение рядом с Мишей, поправил на мне брючину возле туфли, повернулся к Марату, стоящему позади него:
– Давай аккуратно вези, докторишка. Хоть машину водить умеешь?
Марат покрутил головой, набычился, посмотрел в упор на Ольшанского:
– Я то умею. А ты умеешь, муж?
Они ударились грудью, но руки оба держали в карманах:
– Не лезь, мужик, – Ольшанский сказал тихо, но так, что из джипа с парковки вылезла его охрана и стояла наготове. Я высунулась из окна:
– Шёл бы ты домой, Ольшанский. Марат, пожалуйста, поедем домой.
Эти два павлина не тронулись с места. Так и стояли, на виду охраны и проезжающих машин, нацелившись друг в друга испепеляющими друг друга свирепыми статуями.
– Ах так! – я распахнула дверь: – Идите оба к чёрту, придурки. Хотела же на такси ехать.
Стала спускаться с высокой подножки и зависла, наблюдая как выстреливают искры из глаз. Эти два идиота тут же разморозились, оба бросились ко мне, толкаясь плечами:
– Оля, аккуратно!
– Идите куда подальше! – вероятно, моя решительность привела в чувства обоих.
Ольшанский прошипел:
– Вези мою жену аккуратно, – повернулся ко мне, снова поправляя на мне одежду и потянувшись пристегнуть меня ремнём безопасности,: – Оля, я скоро к вам приеду.
Я хотела сообщить, что не жду его ни за какие пряники, побоялась конфликта, тем более видела тревожные глаза Миши. Ольшанский протянул пальцы, сложенные в кулак Мише:
– Будешь ждать меня в гости, малой?
У Миши ротишко расплылся в улыбке от уха до уха, он радостно закивал, выглядывая из кресла, ткнулся своим кулачком в руку Романа.
– Ну всё? – Марат обернулся из-за руля,: – Платочек дать слёзы вытереть?
– Чё?
Ольшанский тигром рванул через заднее сидение к Марату, стараясь схватить его воротник. Воздух снова собрался пружиной:
– Вы угомонитесь или я точно на такси поеду? – мне хотелось надавать обоим по башке, успокоятся они когда нибудь или нет!
Ольшанский выпустил вставший дыбом загривок Марата, я постаралась сказать как можно спокойнее:
– Не смейте пугать меня и моего ребёнка. Обменяйтесь телефонами и перестреляйтесь, а сейчас оставьте меня в покое. Оба!
– Оля, не уезжай. Нам надо договорить.
Глаза Романа медленно, очень медленно ползли по моему лицу, остановились на губах, чуть дольше чем надо.
Я сама всё ещё была как в дурмане, чувствовала его руки, касавшиеся моего тела, пока он усаживал меня в машину, его дыхание, я даже всё ещё помнила прикосновение своей щеки к его пиджаку и как я касалась его своей грудью, хотя так старалась отстраниться.
У меня в груди поднялась волна злости, раздражения. Я бы и оттолкнула его и расплакалась одновременно, потому что всё, что я сейчас чувствовала – это запоздалое ненасытное чувство обиды, сожравшее меня задолго до сегодняшней встречи. Не знаю, что вкладывал Ольшанский в эти мгновения, я же только чувствовала обидное” Поздно!” “ Уже не надо”.
