Люси Рэдкомб - Каприз судьбы
— Хочешь, я пообещаю быть послушным мальчиком и прилежно выполнять все твои указания?
Синди едва не застонала, когда услужливое воображение представило ей сразу несколько вещей, о которых она могла бы попросить Мюррея. Однако если их и можно было отнести к разряду упражнений, то весьма условно и вдобавок к очень специфической категории. Ну почему этот парень оказался таким привлекательным!
Синди до боли стиснула колени пальцами.
— Все равно я не могу остаться! — произнесла она странным сдавленным голосом.
— Еще как можешь!
Тогда Синди повернулась к нему лицом. Ее глаза лихорадочно блестели.
— Нет, Джек. Вот если бы я была машинисткой или кем-то в этом роде, тогда другое дело.
Ведь машинопись не требует прикосновений к обнаженному телу босса. А в нарастающем с каждой минутой желании Синди прижать ладони к широкой груди Джека не было и намека на медицинскую необходимость.
— Не вижу никакой разницы, — возразил Мюррей.
Синди порозовела от смущения, но все же заставила себя пояснить:
— Дело в том, что я… воспринимаю тебя не так, как положено врачу воспринимать пациента.
Глаза Джека по-прежнему выражали непонимание.
— В общем, все это… неправильно! — с отчаянием выдохнула Синди.
5
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять очевидные вещи. А так как Джека нельзя было обвинить в глупости, то совершенно ясно, что он прекрасно постиг внутренний смысл слетевших с губ Синди слов.
В то же время ни один здравомыслящий человек не станет ради забавы пускать стрелы из лука в толпу. А фраза, минуту назад произнесенная Синди, была настолько безответственна, насколько же и взрывоопасна. В сложившейся ситуации их разговор был равносилен подливанию масла в огонь.
— О Господи! — застонала она, закрыв лицо руками. — Не могу поверить, что ты заставил меня это сказать!
— Постой-ка, если я правильно понял… — осторожно начал Джек, боясь до конца поверить в услышанное.
Он явно был ошеломлен. И неудивительно, подумала Синди. Мы не успели еще толком познакомиться, а я уже заявляю, что не могу находиться рядом с ним, потому что не уверена в себе!
И зачем только я это сказала? — спросила себя Синди, остро осознавая всю унизительность своего положения. Ей было так плохо, что она даже начала горестно раскачиваться из стороны в сторону. Ведь совершенно ясно, что не пройдет и нескольких минут, как ошеломление Мюррея перерастет в удивление или, что еще хуже, в жалость и замешательство!
— Что уж тут понимать! — вздохнула Синди.
— Верно. Для недомолвок места не осталось…
Этот негодяй еще вздумал потешаться над ее плачевным положением!
— У тебя возникли… как ты там выразилась… неправильные мысли по отношению ко мне? Но я припоминаю, что сначала вроде бы не понравился тебе. Ты очень настойчиво пыталась мне это внушить. — Джек искоса поглядывал на Синди, очень напоминая сейчас сытого кота, забавляющегося с несчастной мышью.
— Не вижу причин уделять этому предмету так много внимания. Я прекрасно помню все, что говорила тебе, — резко заметила она. — И ты по-прежнему не нравишься Мне!
— Выходит, мы имеем дело с простым и обычным сексуальным интересом, так?
Даже если задета честь, нельзя терять достоинства, решила Синди. Она убрала руки от пылающего лица и независимо подняла подбородок. Даже если тебя загнали в угол, не пристало сдаваться без боя!
— Возможно, для тебя подобный интерес прост и обычен, но я придерживаюсь на сей счет другого мнения.
Произнеся эту фразу, Синди заметила, как удовлетворенно вспыхнули глаза Мюррея.
Мне бы следовало молча собрать вещички и покинуть этот дом, подумала она. Так нет же, вместо того чтобы убраться, я сижу здесь и болтаю! Вот как теперь выкручиваться из ситуации?
— Не вижу ничего страшного. Чувственное притяжение между мужчиной и женщиной — явление совершенно нормальное. Кстати, если тебе от этого станет легче, могу сказать, что для меня оно новостью не является.
Синди стиснула зубы.
— Да уж разумеется! Ведь ты считаешь себя неотразимым, правда?
— Похоже, ты разделяешь мое мнение.
Синди открыла рот, но смогла издать лишь смешной сдавленный звук.
— Приятно осознавать, что все еще вызываешь интерес у женщин, — добавил Джек.
Синди метнула в него яростный взгляд.
— Давай поговорим открыто.
— Не вижу препятствий, — ухмыльнулся Мюррей.
— Подозреваю, что в глубине души ты все еще уверен, будто, предоставляя мне эту работу, Кэтрин руководствовалась некими скрытыми мотивами.
— А у тебя есть на этот счет сомнения?
Синди прикусила губу.
— Скорее всего, так оно и было, — вынуждена была признать она.
— Что дальше?
— Упомянув о своем отношении к тебе… — Она на миг умолкла, пронзенная болезненным воспоминанием о собственной глупости. — В общем, я имела в виду, что моя работа очень… тактильная. И я не смогу выполнять ее качественно, если каждый раз, дотрагиваясь до тебя, начну задумываться, не усматриваешь ли ты в моих действиях тайного умысла.
— То есть тебя волнует, не подумаю ли я, что в конце концов ты решила проигнорировать некоторые присущие мне недостатки, такие, как, например, миллионы на моем банковском счете?
— И еще не забудь отнести сюда свое высокомерие, — презрительно прищурилась Синди.
— Одним словом, тебя тревожит, что я могу подумать, будто ты излишне наслаждаешься своей работой?
— Какое уж тут наслаждение! — Действительно, любовь обернулась вовсе не тем, чего Синди ожидала от этого чудесного чувства. — Но ты угадал совершенно точно! — воскликнула она, нимало не заботясь, что противоречит своему предыдущему замечанию. — Мне предстоит находиться в постоянном напряжении из-за того, что ты в любой момент можешь вообразить, будто я заигрываю с тобой. И, судя по твоей нынешней реакции, мои опасения не напрасны! — Закончив говорить, Синди вздохнула с облегчением: на ее взгляд, сказанное звучало разумно.
Что касается Джека, то он сразу заметил несколько брешей в ее логике, но из соображений милосердия не стал указывать на них.
— Жаль… — начал было он, но в следующую секунду ему пришлось схватить поднимающуюся на ноги Синди за руку. — Нет! Убежать тебе не удастся!
Возможно, у Мюррея и были проблемы с нижними конечностями, но верхними он владел отлично. Синди поняла это, и ей поневоле пришлось вернуться на место.
— Скажи, а станет ли положение менее… неправильным, если я уволю тебя?
И охота же парню насмехаться!
