Кейт Хьюит - Подчиниться его приказу
Если она не может переубедить его гневом, то, может быть, холодная, строгая логика поможет уговорить его отказаться от предложения.
Хотя она лгала себе. Из них двоих только она могла передумать. Она играла с огнем, просто продолжая разговор. Минутная фантазия о браке с Азизом только разжигала это пламя сильнее – хотя в итоге она наверняка останется с разбитым сердцем.
Потому что, хотя Азиз пробуждал ее к жизни, к желанию любви и счастья, она не питала иллюзий по поводу того, чего хотел он: брака по расчету. Без чувств.
– Должен признаться, я не продумывал все до деталей, – низко и уверенно сказал Азиз. – Но мы можем сделать это вместе.
– Не забегай вперед, – одернула его Оливия. – Я просто хочу услышать, что ты думаешь, Азиз. Из любопытства.
– Из любопытства… – повторил он, сверкая зубами в улыбке. – Ну хорошо. Я представляю что-то такое: завтра мы оба окажемся в Золотом салоне дворца. Принесем супружеские клятвы. Станем мужем и женой. – Он развел руками. – Остальное нам еще предстоит обсудить.
Далеко не все, надо полагать. Но почему Оливия вообще об этом думала? Она собиралась учиться фотографии, а не выходить замуж.
– Не шути по этому поводу, – строго сказала она. – Это серьезный вопрос. Я серьезно отношусь к любым своим клятвам.
– Я тоже, Оливия. Но ты согласишься серьезно подумать о том, чтобы их принести? Или это простое любопытство?
Оливия смотрела на него, не находя ответа. Почему она продолжает этот разговор? Почему думает…
– Это безумие, – сказала она наконец, и Азиз кивнул.
– Я знаю.
– Я не хочу быть королевой, публичной фигурой.
– Мы можем свести твои появления на публике к минимуму. Поставить на первое место твои желания, твой комфорт.
Оливия покачала головой:
– Я совершенно не хочу жить в чужой стране, вдали от всего знакомого.
– Это тоже обсуждаемо. Если ты выйдешь за меня, то можешь жить то в Кадаре, то в Париже.
– Но ты сам будешь в Кадаре.
– Да.
Значит, он действительно предлагал такой же брак, который планировал с Еленой: по расчету, холодный, со встречами только по особым случаям или для мероприятий государственной важности.
Однако за считаные минуты она успела нафантазировать себе банальную сказку про любовь, вопреки своему здравому суждению. Успела представить, как просыпается в постели Азиза, на полпути к любви…
– Я все еще не понимаю, что я получу от такого союза, – сухо сказала она.
– Для начала – дружескую близость. Физическую близость. – Его улыбка была дразнящей и ласковой, но Оливия ответила упорным взглядом.
– Какая близость может быть, если нас будет разделять полмира? И какую близость могут предложить друг другу два незнакомца? Я вчера уже сказала и сегодня повторю: ты меня не знаешь.
Азиз склонил голову, улыбаясь теперь почти печально:
– Совсем?
Он знал ее лучше, чем кто-либо в целом мире, но это все равно немного.
– Не знаешь, – твердо сказала она.
– Я знаю, что ты предпочитаешь кофе по утрам и чай после обеда. Ты не переносишь запах рыбы. Ты одеваешься в темное, но на самом деле любишь яркие цвета. Ты дергаешь левой ногой, когда нервничаешь. – Они оба посмотрели на ее левую ногу, и Оливия с возмущенным выдохом твердо поставила обе ноги на пол.
– Похвальная наблюдательность, но это не значит, что ты знаешь меня.
Хотя на самом деле ее потрясло то, как много он успел заметить. Откуда он все это узнал? Она сама не могла ответить тем же, наверное, но Азизу это, кажется, нравилось.
– Хорошо. – Его лицо как будто ничего не выражало, но в то же время он словно бросал ей вызов. Или это она слишком остро реагировала. – Тебе нравится тихая жизнь.
– Я сама тебе это говорила.
– Но так было не всегда. Когда-то ты кого-то любила и теперь не хочешь полюбить снова. У тебя есть секреты, но ты притворяешься, что нет. Ты восхитительно сексуально смеешься, но никто никогда этого не слышит.
– Прекрати, – прошептала она.
– Ты купила красно-фиолетовый шарф, но не носишь его вне дома. Ты напеваешь популярные песни десятилетней давности во время работы, но не знаешь ни одной песни, популярной сегодня. Ты нечасто играешь на пианино, но когда садишься за него, то выплескиваешь всю душу, все свои печали. – Он откинулся на спинку дивана, скрестив руки и выгнув бровь. – Ну что? Как тебе мои познания?
Оливия ответила прерывистым шепотом:
– Если ты считаешь, что все это меня убедит выйти за тебя, Азиз, ты горько ошибаешься.
– Потому что ты не хочешь, чтобы кто-то тебя знал, – кивнул он, словно ожидал ее слов. Его глаза сверкали убежденностью. – Так что это не аргумент в споре – то, что я тебя не знаю. Ты не хочешь, чтобы я тебя знал.
Но Оливия больше не знала, чего хочет. Она отвернулась, не в силах выдержать убежденность в его взгляде.
– Так почему я должна хотеть выйти за тебя замуж? – требовательно спросила она.
– Я уже сказал: близость. Влечение… – После паузы он веско добавил: – Секс. – Слово искрило в воздухе. – Быть вместе с кем-то… но не слишком близко. – Он наклонился вперед, и Оливия неохотно посмотрела ему в лицо. – Мы оба хотим именно этого, правда? Чтобы было достаточно, но не чересчур?
– Я не очень понимаю, что это значит.
– Тогда я тебе объясню. Это значит, что я позволю тебе хранить свои секреты и буду хранить свои. Это значит, что мы будем заниматься любовью каждую ночь, но я не буду задавать тебе вопросы или требовать ответов. Я не влюблюсь в тебя и не разобью твое сердце.
Оливия прижала ладонь к груди, где сердце отчаянно колотилось. Она понимала, что Азиз пытался его успокоить, но его слова звучали холодно. Может, это и больше, чем та пустая жизнь, которую она вела раньше, но разве этого достаточно? Разве она не посмеет желать большего, стремиться к большему?
– Ты считаешь, что я хочу такого… договора? – глухо спросила она.
Азиз выгнул бровь.
– Ты сама призналась, что не ищешь любви. И я тоже.
Разочарование тисками сжало сердце.
– Почему ты не хочешь любви?
– Полагаю, по той же причине, что и ты. – Азиз пожал плечами. – Только я никогда не заходил настолько далеко, чтобы кого-нибудь полюбить.
– Если тебе не разбивали сердце, почему ты так боишься этой боли?
– Сердце мне разбили в детстве, – помедлив, сказал он. – Конечно, это не то же самое.
– Из-за отца?..
– После его отношения ко мне я не хочу никого любить. Или доверять.
– Он… жестоко с тобой обращался?
– Это не важно, – отмахнулся Азиз. – Мы говорим о будущем, Оливия. О том, что можем дать друг другу.
Оливия скрестила руки.
– А что, если… – «Что, если я скажу, что хочу большего?» Нет, об этом она спрашивать не могла. Слишком откровенно. – Что, если я скажу, что мне нравится моя жизнь, как она есть?
