Глория Тенчли - Он и она
— Полицейский так не думает, — сказал Стивен и осекся. Он-то ведь думал! Пять лет назад! Его руки крепче сжали баранку. — По крайней мере, не может так думать, если хочет хорошо выполнять свою работу.
— Почему?
— Если полицейский боится, что его убьют, он невольно напрягается. Раздумывает прежде, чем действовать, а в ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, он должен руководствоваться прежде всего инстинктами. Иначе действия будут больше пассивными, чем активными.
— Именно поэтому вы решили уйти?
Его почти рассердило, что эта особа так легко видит его насквозь. И почти такое же раздражение вызвала собственная откровенность. С чего это он рассказывает такие вещи, о которых сам никогда всерьез не задумывался?
— Как полицейский я делал все, что мог. — Он сам понимал, что ответ правдив лишь отчасти.
— Как вы можете знать об этом?
В ее голосе было столько напряжения, что Стивен понял: спутнице надо дать немного расслабиться, отвлечь ее внимание от текущего момента.
— Послушайте, всю мою жизнь меня окружали полицейские: мой отец, дедушка и оба моих брата служили в прошлом или служат в настоящее время полицейскими. Но я, поверьте, могу принести больше пользы в качестве адвоката, чем сейчас, когда приходится выявлять проходимцев, а потом наблюдать, как они избегают правосудия из-за юридических промахов или из-за неточности в законе.
— Как это случилось раньше с Гаррисоном?
Боже, ведь она настоящий телепат! — подумал Кинг, а вслух ответил:
— Да, примерно так.
— А что было, когда он поранил вас железным прутом?
— Хотите, чтобы я рассказал о своих физических ощущениях или о том, что было после?
— И то и другое.
— Физически… Ну, мне показалось, будто на меня наехал десятитонный грузовик. Потом он задел мое плечо. Я почувствовал, будто врезался в каменную стену на скорости в восемьдесят миль в час. Все на мне было залито кровью.
Стивен заметил, что спутница смотрит на него с напряжением, и горько усмехнулся.
— Я выкарабкался и выжил. Но меня бесит, что этот человек вышел сухим из воды.
— Но он же ранил вас!
— В порядке самообороны.
— Что?
— Именно этот довод он приводил в свое оправдание, и с учетом сложившихся обстоятельств судья согласился с ним. — Стивен барабанил пальцами по рулевому колесу, а глаза его пристально смотрели на дорогу. — Что касается эмоций, то меня переполняли чувства ярости и безысходности, а это не красит полицейского.
— И поэтому вы решили покинуть службу?
— Нет! — резко ответил Кинг, поскольку ему не понравилось это выражение. — Я заочно занимался в юридической школе, решив идти к своей цели постепенно. Шесть месяцев назад окончил ее и теперь должен просто сдать экзамены на адвоката.
— А я отрываю вас от занятий?
— Да, фактически отрываете, вы и Ник Гаррисон!
Он понимал, что отвечает грубо, но ничего не мог с собой поделать, ведь это было правдой! Когда девушка заговорила вновь, то направленность вопросов несколько изменилась.
— Вы давно служите в полиции?
— Тринадцать лет.
— Счастливых тринадцать лет?
Этот вопрос вызвал у него взрыв смеха:
— Может быть, и так. Но я все же надеюсь стать адвокатом.
— А почему же теперь вы оказались причастны к этому делу?
— Сделал одолжение другу.
— Тому человеку, который был с вами в здании суда?
— Да. Мы прошли с ним долгий путь, и я в долгу перед ним. — Стивен бросил на подопечную косой взгляд. Сильвия сидела лицом к нему, спиной опираясь на дверь.
— Почему вы не хотите заняться частной практикой? — спросила она, снова меняя направление разговора.
— А почему я должен хотеть?
— В окружной прокуратуре платят небольшие деньги, не так ли?
— А по-вашему, деньги решают все?
— Нет, но во многом помогают.
— Ответьте мне на один вопрос.
— Какой?
— Если бы семья Гаррисона предложила вам деньги за молчание, вы бы взяли их?
Сильвия заколебалась с ответом, и сердце у Стивена замерло. Он привык иметь дело с уголовниками — людьми, которые редко говорят, не взвешивая каждое слово, и сейчас ему казалось, что и девица такая же.
А Сильвия спрашивала себя: как поступила бы Дженни? Взяла бы деньги и вышла из игры? Могли бы ее купить? И не пытался ли Гаррисон сделать это? Еще вчера Сильвия без колебаний ответила бы, что Дженни купить нельзя. Свободолюбивую натуру сестры никто не мог подчинить. Она редко доверяла другим, но сама была честной. Теперь Сильвия не знала. Прежде она никогда бы не подумала, что Дженни может быть близка с человеком, подобным Нику Гаррисону.
— Сколько бы взяли, чтобы выйти из игры? — Стивен иначе поставил вопрос.
Сильвия не могла ответить за сестру и не могла сказать ему всей правды, поскольку слишком велика была ставка. Поэтому она вновь прошептала, что не хочет говорить на эту тему, и поинтересовалась, все ли их вещи находятся в машине.
— Все, которые были у нас в отеле, — ответил Стивен и надолго замолчал.
Сильвия взглянула на часы на приборной доске. Яркие зеленые цифры показывали 10–50. Они ехали уже почти три часа. Девушка чувствовала себя усталой и страшно голодной. И еще ее пугала тишина.
— А мы можем послушать радио? — спросила она.
Стивен включил радиоприемник, настроил его, и в машину полилась мелодичная музыка.
— Слушайте! — приказал он.
Удивленная тоном, Сильвия взглянула на спутника, но он пристально смотрел на радиоприемник.
Неожиданно Стивен свернул с дороги на стоянку для грузовых машин и направился к месту парковки.
— Мы здесь остановимся? — Сильвия выпрямилась, глядя на яркие огни дешевого ресторана-закусочной, заправочной станции и полуразвалившегося мотеля.
— Нет! — Стивен остановил джип возле ряда огромных тягачей, отдыхавших с выключенными моторами, и выскочил из машины.
Сильвия вертелась на сиденье, наблюдая за ним. Кинг обошел вокруг джипа, наклонился и провел рукой под бампером и передними крыльями. Потом крикнул пассажирке:
— Откройте капот!
Она растянулась на сиденье, чтобы заглянуть под приборную доску, увидела рычаг и потянула за него. Стивен поднял капот. Какое-то время его не было видно. Потом капот с грохотом опустился на место, водитель обошел машину и подошел к дверце со стороны девицы. Сильвия опустила стекло. Стивен встал на колени, заглянул под машину и медленно провел рукой по днищу рамы. Когда поднялся, в руке у него серебрился круглый предмет размером не более десятицентовой монеты, но почти в два раза толще нее.
— Оказывается, мы ехали в «компании»! — воскликнул детектив. — Нам поставили «жучка»!
