Шарон Фристоун - Неприступные стены
Но это еще не все. Он будет соблазнять ее постепенно, медленно, он доведет ее до той границы, когда она сама начнет умолять его овладеть ею.
Оливия не понимала, что с ней, где она, что она делает. Руки ее бездумно скользили по гладким плечам, пальцы зарывались в черные влажные кудри, и когда он оторвался от ее груди, она закрыла глаза и притянула его туда, предвкушая будоражащие ласки.
Он покрывал ее плечи, шею, грудь быстрыми мелкими поцелуями, и она слышала его шепот:
— Ты не обманешь меня, Оливия. Ты хочешь меня. Хочешь так же сильно, как я хочу тебя.
Словно сквозь сон она слышала, как он спрашивает:
— Попробуй теперь сказать, что ты не хочешь меня. Смотри — я не принуждаю тебя. Я не держу тебя. Ты вольна уйти, если захочешь. Попробуй обмануть свое тело. Ты уже не невинная девочка, ты взрослая опытная женщина.
Она слышала его голос, но не понимала слов. Она хотела лишь одного — вновь почувствовать его руки, вновь ощутить тяжесть его тела, вновь почувствовать вкус его жадных губ. Она, молча, притянула его к себе.
— Красноречивое молчание, — прошептал он, жарко дыша ей в шею.
И вновь стал целовать ее. И стискивать руками ее груди, и ласкать пальцами и языком соски. А потом одним движением стянул с нее джинсы и трусики. И она позволила ему, словно под гипнозом его черных глаз.
— Ты любишь, чтобы тебя заставляли, — проговорил он. — Что ж, я готов. Ты настоящая женщина.
И она почувствовала, как его рука скользнула по животу, вниз, по бедрам, а потом обратно, нажимая сильнее и проникая к их внутренней стороне. Она инстинктивно стиснула бедра, но его движения были неторопливы, спокойны. Он коснулся языком ее губ, и она забыла о его руках, и позволила им полную свободу, и вот оказалось, что колени ее разведены, а он осторожно поглаживает ее там, между ног. Она почувствовала, что ей становится там горячо, и горячая волна стала подниматься от этого места и разливаться по всему ее телу, и ее тело стало тяжелое, руки и ноги перестали ее слушаться, осталось только это волнующее ощущение там, в центре ее женского естества.
— Какая ты красивая, — прошептал он. — Я рад, что могу доставить тебе удовольствие.
Он вдруг выпрямился с ленивой грацией.
― Посмотри, что ты со мной делаешь.
В следующую секунду он уже стоял перед ней обнаженный. Она, как завороженная, смотрела на него. Она не боялась, она просто не понимала, что происходит. У нее пересохло в горле, и она жадно облизывала губы, глядя на Марко и думая, какой же он огромный.
Он уже наклонялся над ней. Она почувствовала прикосновение его обнаженной кожи к своей. Она ощущала, как что-то горячее и твердое прикасается к ее бедрам, и внизу живота опять разлился уже знакомый жар, от которого все ее тело слабело и становилось таким покорным.
Он развел ей колени и оказался между ее ног. Она с изумлением подумала, что, впервые видя совершенно обнаженного мужчину, не испытывает ни страха, ни стыда. Он снова и снова скользил языком по ее соскам, и легко покусывал ее, уже распухшие от поцелуев, губы, и скользил пальцами по влажным распухшим складочкам между ног, Она тяжело дышала, и вскрикивала, и подавалась навстречу его рукам и губам, стоило ему на мгновение прекратить ласки.
― Ты приняла решение сама, — хрипло сказал он и вдруг навалился на нее всей тяжестью.
Покорная, она распласталась под ним, бессознательно гладя его спину, запуская пальцы в его волосы. Губы ее касались гладкой кожи его шеи, и она чувствовала соль на губах.
Полуприкрыв глаза, она видела его лицо. Оно было искажено страстью и нетерпением, но он боролся с собой. Он боялся потерять контроль. Он хотел делать это медленно. Ему нужно было насладиться каждой секундой своей победы, и он хотел, чтобы сладкие мгновения длились, как можно, дольше.
Его горячие губы скользили по ее шее, и ниже, и снова по груди. Он лизнул горячим языком ее соски, и она вскрикнула от наслаждения. А он не останавливался, он опускался все ниже и ниже, и вот его горячий язык уже касается самых сокровенных местечек ее тела.
Она задыхалась, волны наслаждения накатывали и отступали, и она скользила ладонями по его спине, и когда он оторвался от нее, она притянула его к себе и впилась в его губы жадным поцелуем, и пыталась проникнуть языком в его рот, и кусала его губы.
И он понял, что больше не может ждать ни секунды. Мощным движением он поднял ее бедра и закинул ее ноги к себе на плечи. И, испустив какой-то звериный рык, он набросился на нее, словно стремясь пронзить ее насквозь.
В уши ему ударил отчаянный крик боли. Оливия содрогнулась под ним. Он замер.
— О боже, нет, — выдохнул он.
Ее искаженное болью лицо было перед ним, в глазах ее были слезы. Он осторожно, стараясь не делать резких движений, отпустил ее ноги. Она лежала под ним напуганная, былое желание исчезло, были только страх и боль.
Очень, очень осторожно он отстранился, освобождая ее от своего грубого вторжения. Он медленно, нежно, благодарно целовал ее глаза, щеки, губы, ощущая на своих губах соль ее слез.
Наконец, он почувствовал, как тело ее расслабилось. Она тихо закрыла глаза и пассивно принимала его ласки. Он осторожно, неуверенно коснулся ее груди. Она не отстранилась. Медленно, легко он поглаживал ее грудь, и живот, и бедра, пока, наконец, не почувствовал, что она отвечает ему. Губы ее приоткрылись навстречу его поцелуям, и она сама развела колени, когда рука его скользнула вниз.
Он осторожно, легко прикоснулся к заветному местечку. О, она уже была готова. Она сладко закрыла глаза, предвкушая уже знакомое наслаждение. И он с радостью дарил ей это наслаждение. Лишь когда он осторожно и медленно вошел в нее, она на секунду замерла. Он тоже замер, в страхе причинить ей боль. Но она больше не боялась. Она подчинилась его опыту, и он осторожно, медленно вновь овладел ею.
Когда это произошло, она сначала ничего не почувствовала. Ей захотелось вернуть те ласки, от которых она лишь недавно вскрикивала и кусала губы. Но вот он начал двигаться, и она с изумлением почувствовала, как где-то внутри, очень глубоко, зарождается ощущение, которое она не смогла бы описать словами. И оно, это чувство, медленно нарастало, ширилось, стремясь охватить не только ее самые чувствительные местечки, но и все тело. И она почувствовала, как ее тело — и руки, и ноги, и шея, и спина тоже приобретают необыкновенную чувствительность. Словно все нервные окончания вдруг обнажились и стали посылать ей сигнал о своем возбуждении. Она терлась спиной об ужасное леопардовое покрывало, и это страшно возбуждало ее. Она зарывалась пальцами в его волосы, и ее пальцы покалывало от наслаждения. Она касалась бедрами его бедер, и ей казалось, что кто-то водит по коже чем-то мягким. Ее грудь касалась курчавых волос у него на груди, и не было удивительнее ощущения. А он двигался быстрее и быстрее, и она уже не могла справиться с охватившим ее возбуждением, и наслаждение нарастало, пока не поработило ее сознание. Она содрогалась от сладких судорог, и кричала, и извивалась под ним, а он, уже не опасаясь ничего, с искаженным от страсти лицом, пронзал ее своим оружием, пока и его не захватила огромная волна наслаждения.
