Барбара Ханней - Манящая опасность
Айзек сел на кровать, дотянулся до дневника и стал открывать страницы с загнутыми уголками.
— Здесь моя запись, — тихо сказал он. — Прочитай.
Тереза посмотрела на него и заметила, как ярко блестят его глаза.
«Я подарил Тессе на день рождения бусы из жемчуга».
Она молчала.
— Это был твой четырнадцатый день рождения, — с грустной улыбкой сказал Айзек.
— Мне они понравились, — прошептала она и почувствовала, что ее губы слегка дрожат.
— Это было еще до того, как я начал подрабатывать. Я купил их в ювелирной лавке. Конечно, это была дешевая подделка.
Прядь волос упала ему на лицо.
— Я знала, что они недорого стоят, но ведь не в этом дело, — прошептала она и добавила, радуясь, что он продолжает смотреть в дневник: — Я их храню до сих пор.
Он откинул прядь волос с лица и взглянул на Терезу широко раскрытыми глазами.
— Эти дешевые бусы? Все это время?
Он дважды сглотнул с потрясенным видом.
— Они уже пару раз ломались, — призналась она.
— И ты… ты их чинила?
— Да. Я носила их к ювелиру, и оба раза мне говорили, что они того не стоят.
— Конечно, нет.
— Но для меня это большая ценность, Айзек.
Он сидел неподвижно и молча смотрел на нее. Ее рука дотронулась до медальона на шее.
— Это для меня тоже очень ценно.
Ее слова надолго повисли в тихом ночном воздухе. Айзек как будто задыхался. У Терезы сердце едва не выскакивало из груди. Она смотрела на него. Избегая ее взгляда, Айзек вцепился в грубое покрывало на кровати.
— Что мы там еще написали в этой чертовой книжке?
Грустно улыбаясь, Тереза листала пожелтевшие страницы.
«Пятнадцатое декабря, — прочитала она. — Айзек уехал собирать манго куда-то под Бовен. Мне ужасно скучно. Он теперь будет дома только на Рождество. Я все каникулы болтаюсь с Алисой, а у нее на уме только бегать за мальчишками да курить отвратительные сигареты, спрятавшись за забором. Я вчера попробовала и тут же бросила. Алиса только засмеялась».
— Это старая история, — вздохнул Айзек.
Она почувствовала, что Айзеку больше хочется смотреть на нее, чем читать дневник.
— В свете лампы твои волосы блестят, как полированное золото, — тихо сказал он.
Айзек, хотелось закричать Терезе, потрогай их. Потрогай мои волосы! Дотронься же до меня!
Но вслух она ничего не сказала. Вместо этого она открыла дневник на случайной странице. Там как раз оказалась прядь ее волос. Она посмотрела на Айзека с шутливым упреком.
— Эти волосы ты отрезал, потому что я их постоянно крутила.
— Так оно и было, — прошептал он.
Она почувствовала, что погружается туда, в прошлое, в те дни, когда они без устали изучали друг друга.
— Я никогда не жалела, что ты их остриг, — прошептала она, не смея поднять на него глаза. Тем не менее какой-то искушающий голос предлагал ей убрать волосы с лица и изобразить на лице улыбку, такую же ослепительную, как у любой кинозвезды.
Дотронься до меня, Айзек.
Он потянулся к ней. Как загипнотизированная, она повернула голову так, чтобы его рука коснулась ее губ. Затем она порывисто прижалась губами к его руке, ее губы раскрылись, и он мог почувствовать мягкую влажность ее рта.
Займись со мной любовью.
Айзек приподнял ее голову, дрожащими пальцами провел по внешнему краю губ. Она поцеловала ему пальцы.
— Золотая моя, — прошептал он. — Ты невероятно прекрасна.
Он приблизился к ней, и они слились в поцелуе. Его поцелуи сводили ее с ума. Затем он сдавленно застонал, и поцелуй стал неистовым, они вцепились друг в друга со страстью неутоленного желания. Разделяя его нетерпение, Тереза подчинялась каждому его желанию. Руки Айзека двигались по ее телу, заново исследуя и открывая ее.
Ее сознание померкло, растворившись в жаре его нетерпеливых объятий. Все ее тело горело под его руками. Она так долго об этом мечтала!
Было это грехом? Или велением судьбы?
Тереза была совершенно не способна думать. Никакая сила не могла бы заставить ее оторваться от него. Все потаенные желания, которые она скрывала девять лет, выплеснулись наружу. Она почувствовала забытую сладость разделенной с Айзеком страсти.
Он дразнил ее губами и языком, он касался ее губ с тем же неистовым желанием, которое испытывала она. Он старался обнять ее всю одновременно, крепко прижимая к себе, и от этого страсть разгоралась в ней еще сильнее.
Она жила настоящим моментом. Упасть на кровать с Айзеком. Зарыться лицом в его шелковистые волосы, обнять его.
Он сдвинул медальон и поцеловал ее шею, потом плечи. От его поцелуев у нее по коже бегали мурашки. Она тоже поцеловала ямку у него на шее и, лизнув, почувствовала на языке вкус соли. Она прошлась губами по его груди.
Да, это был прежний Айзек. Ее Айзек. Вся во власти желания, она потянулась к застежке на его джинсах.
Он схватил ее руку и отбросил от себя.
— Боже мой, Тесса… Черт! — В один миг он оттолкнул ее и вскочил с постели.
Она лежала, сбитая с толку, сгорая от стыда. Ее волосы упали на лицо, в глазах стояли горячие злые слезы. Она не могла видеть его, но слышала негодование в его голосе.
— Тесса, как ты могла?
Как же я могла с этим справиться? — хотелось ей крикнуть.
— Я… я не знаю, Айзек. Я думала…
— О чем ты думала? — спросил он сквозь стиснутые зубы, отводя глаза от ее выставленного напоказ белья. — Что можешь немного поразвлечься со мной во время приготовлений к свадьбе?
— Нет, конечно, нет!
На самом-то деле Тереза не думала вовсе. Ею двигал нерассуждающий инстинкт. Она действовала, повинуясь какому-то первобытному закону — делать то, для чего родилась на свет: заниматься любовью с Айзеком.
— Ты ведь его не любишь, правда?
— Кого?
— Пола, черт его возьми, Хэммонда. Кого еще? — Айзек буквально выплевывал слова.
От прямоты его вопроса у нее замерло сердце.
— Пола? — невнятно прошептала она, стараясь прогнать из сознания свежие воспоминания: она обнимает Айзека, их губы соединяются, Айзек жаждет обладать ею.
— Того человека, за которого ты собираешься замуж. Бедняга! Он и не догадывается, даже не подозревает, что за жену заполучил.
Ошеломленная его злобными нападками, Тереза хотела дать отпор. Но с чего ей начать? Конечно, ему было незнакомо то взаимопонимание, что возникло между ней и Полом. Она не знала, как объяснить Айзеку, что от добра добра не ищут.
Айзек ее совершенно не понимал! Он не представляет, в каком отчаянии она была, когда он бросил ее. Он не представляет, как она страдает от мысли, что скоро он опять уедет. Но не могла же она упрашивать его не уезжать! Уж чего-чего, а гордости за последние девять лет у нее прибавилось.
