Дорис Уилкс - Любовь — это серьезно
Том в ответ фыркнул, давая понять, что не поверил ни единому слову.
— Это не причина. — От него явно не укрылась ее настороженность. — Ты же здесь не жила никогда, верно. Я кое-что разузнал: Виктория Ллойд словно исчезла с лица земли после того, как ей исполнилось восемнадцать. Сразу же после того, как некая особа весьма сомнительного поведения, дочка старого Ллойда, скончалась от передозировки. И вот теперь, словно по волшебству, его внучка нежданно-негаданно вернулась в родные пенаты! Да за такую историю мой редактор отвалил бы хорошие денежки... Почему ты исчезла, что делала все эти годы? А ты можешь еще закрутить интригу. Заявить, что ты — не она. И тогда некий бессовестный и беспринципный мерзавец — имена называть не будем — навострится копнуть поглубже. И кому-то придется подергаться. Но ты лучше их поинтригуй сначала, моя сладенькая... — Он поднял руку, чтобы погладить Тори по щеке, но та отшатнулась, словно это была не рука, а оголенный провод. — Пусть они поломают голову, а от меня они ничего не узнают. Даю слово.
Тори недоуменно посмотрела на Тома.
— Что это вдруг на тебя нашло? — удивленно проговорила она, проклиная тот день, когда по наивности открыла душу такому проходимцу, как Томас Дигби. Но ей тогда было так плохо... Одна, без друзей, в полной растерянности... — Мне казалось, что ты не упустишь возможности мне напакостить.
Том вполне убедительно изобразил человека, оскорбленного в лучших чувствах.
— Вот как ты обо мне думаешь! Ладно, давай рассмотрим этот вопрос под другим углом: предавая твое доверие, я рискую уже никогда не увидеть тебя снова.
Так вот, значит, чего он добивается! Меня, ужаснулась Тори. Выходит, он не успокоился...
— Спасибо, что подвез. — Тори пулей вылетела из машины. Даже не глядя на Тома, она знала, что тот смеется.
Дигби развернулся, но у двери дома резко притормозил и помахал Тори рукой, едва ли не по пояс высунувшись в окно, а на выезде со двора чуть не столкнулся с машиной Винса. У Тори упало сердце. Судя по тому, как Винс затормозил у подъезда, настроение у него было отнюдь не радужное.
— Какого дьявола он тут делал? — рявкнул Винс, не успев еще выйти из автомобиля. — И таких типов ты водишь в дом, пока меня нет?!
Он, безусловно, не мог не видеть, как Том махал ей рукой. Как будто они были в тесных приятельских отношениях, если не больше... Тори вдруг похолодела. А вдруг Том хотел, чтобы Винс именно так и подумал?
О Боже...
Злясь на Дигби, на Винса и на себя саму, она процедила сквозь зубы:
— Думай, что хочешь. Я его не приглашала!
— Мне плевать, приглашала ты его или нет. Но я не позволю, чтобы он ошивался здесь в мое отсутствие. Ты ему скажешь, чтобы он больше здесь не появлялся, ясно? Что ему здесь не рады. И еще: то, что он ездит как полоумный, его проблемы, но пусть не портит покрытие на моей дороге.
Сердитым жестом он указал на две глубокие колеи, оставленные машиной Дигби на ровном гравии. Тори невесело усмехнулась. Как шрамы у меня на сердце, пришло на ум идиотское сравнение.
— Сам ему и скажи! — бросила она через плечо, собираясь войти в дом. Но ей не удалось улизнуть. Винс догнал ее, что называется, в три прыжка.
— Что с тобой? — Он неодобрительно поцокал языком. — Поцапалась со своим дружком?
Никакой он мне не дружок, хотела было огрызнуться в ответ Тори, но передумала. Однако уже на пороге все-таки оглянулась и язвительно промурлыкала:
— А ты что, Винс? Ревнуешь?
Если бы она собиралась специально его спровоцировать, — а она вовсе не собиралась, — то не смогла бы придумать ничего лучшего. Глаза Винса вспыхнули гневом, он схватил Тори за руку и притянул к себе.
— Ревную? А с чего мне тебя ревновать, когда и знаю: стоит мне лишь захотеть — и я буду иметь тебя хоть сию минуту и всю ночь.
Раздался звонкий хлопок. Тори даже не сразу поняла, что влепила Винсу пощечину. Она тупо уставилась на отпечаток своей ладони у него на щеке, который из белого постепенно становился багровым. Глаза Винса потемнели от ярости, и он процедил сквозь зубы:
— Ты уже все сказала?
Ей стало страшно. Сейчас Винс был похож на необузданного бродягу-цыгана. Черные волосы откинуты со лба назад. Глаза горят. Кровь прилила к лицу, пульсируя в венах на висках.
— А ты?
Высказывание Винса оскорбило Тори до глубины души. Но еще ей было стыдно за то, что она сорвалась и ударила его, — хотя, видит Бог, он того заслуживал. Но больше всего раздражало то, что она и сама понимала: в чем-то он был прав... Не говоря больше ни слова, Тори влетела в дом и едва ли не бегом бросилась к себе.
Она читала, усевшись с ногами в удобное кресло, когда Винс вошел к ней с двумя картонными коробками в руках. Он весь день провозился на чердаке, разбирая старый хлам.
— Вот. Ты спрашивала, сохранились ли в доме какие-нибудь вещи Джилл. — Он поставил пыльные коробки прямо на дорогой ковер. — Посмотри, может чего и найдешь.
И вышел из комнаты, не обращая внимания на удивленный возглас Тори.
Она тут же отложила книгу и открыла коробки. Старые журналы. Сломанные игрушки. Часы, которые не работали. Листочки, исписанные от руки. Похоже на письмо, но почерк совсем неразборчивый.
Когда Винс вернулся, она уже все убрала обратно. Только потрепанный плюшевый медвежонок остался лежать на полу.
— Это все, что есть?
Она сидела на ковре. Одна щека у нее была испачкана. Видимо, перебирая пыльные вещи, она провела рукой по лицу.
Винс поморщился.
— А тебе мало этого? Моя сестрица здесь не жила больше двадцати лет. Хорошо, что хоть что-то осталось...
Девушка поднялась, растирая затекшие ноги. Все правильно. Хорошо, что хоть что-то осталось.
— А с этим, что прикажешь делать? — крикнул Винс ей вдогонку, когда Тори, взглянув на грязные руки, шагнула к двери.
Она пожала плечами.
— Отнеси на помойку.
— Что?! — Винс как будто слегка растерялся. — Все это?
— Ага. — Вряд ли она повезет с собой в Канаду что-то из этих вещей.
— И ты ничего не оставишь себе на память? — Винс пытливо посмотрел на Тори. Взгляд его был тяжелым и даже, пожалуй, обвиняющим. — Неужели тебе все равно? Ничего не дрогнуло в душе? Хотя, с другой стороны, и сестрица моя была особой черствой и равнодушной. В этом вы с ней похожи.
Какие жестокие слова! На самом деле Тори было не все равно... Перебирая содержимое коробок, она едва не расплакалась от захлестнувших ее чувств. Старые, никому не нужные вещи... Болезненное напоминание о жизни, растраченной впустую, о замечательной женщине, уничтоженной обстоятельствами: она пошла у них на поводу и позволила им одолеть себя. Но, как объяснить это Винсу? Да и надо ли объяснять? Тори отвернулась. Если Винс заметит ее состояние, то будет только рад поддеть ее еще больнее... А она сейчас была не в настроении затевать с ним очередную словесную битву.
