Элизабет Харбисон - Мой милый фото… граф!
— Хочешь потанцевать?
Эмма удивленно замерла.
— Здесь?
— Почему бы и нет, — сказал он и взял ее за руку.
— Очень жаль, что у нас нет радио или чего-нибудь в этом роде.
— Нам и не нужно радио. — Он прижал палец к губам. — Разве ты не слышишь музыки?
Она нахмурилась и стала прислушиваться.
— Нет.
Он встретился с ней глазами и улыбнулся. Он умел быть романтичным, если разрешал себе это.
— Ты должна слушать очень внимательно.
Наконец она поняла.
— Кажется, я понимаю. Я даже слышу теперь.
Он обхватил ее рукой за талию и подвинул чуть ближе к себе.
Она еле выдохнула, когда почувствовала его совсем рядом.
— По-моему, это «Голубой Дунай». Или Боб Марли? — Она усмехнулась. — Так трудно расслышать отсюда.
Он улыбнулся, глядя на нее чуть сверху. Он чувствовал себя счастливым в Шелдейл-хаусе чуть ли не впервые в жизни.
— Это как раз то, чего я всегда хотел.
Они начали медленно кружиться, двигаясь по дорожке, почти в такт музыке, которую слышали в своих сердцах. Небо давно потемнело, и на нем уже вспыхнули звезды.
Вдруг неожиданно вдоль дорожки зажглись электрические огоньки и осветили весь сад.
Эмма с удивлением открыла рот.
— Ты только посмотри на эти волшебные огоньки!
Брайс засмеялся и только крепче обхватил ее за талию он словно был пьян.
— Ты романтическое существо, Эмма. Я и не подозревал, насколько ты романтична.
Она улыбнулась так тепло и искренне, что у него радостно забилось сердце.
— Да ладно, ведь это на самом деле так: какая волшебная картина! Только черствый человек ее не заметит!
Он посмотрел на нее в темноте и почувствовал, как у него забилось сердце. Ему вдруг захотелось поцеловать ее. И он был почти уверен, что она хотела того же. Но он не мог. Сделав огромное усилие над собой, он чуть отстранился и выпустил ее из объятий.
— Пойдем поужинаем.
— Сейчас? — девушка выглядела разочарованной.
Он кивнул и попытался выкинуть из головы соблазнительные мысли о ее губах, теле…
— Я проголодался.
Романтическое настроение вмиг исчезло.
Эмма вздохнула.
— Ладно. Только дай мне немного времени, что бы пересадить растения, и тогда пойдем. — Она оглянулась назад, на холмы.
Мгновение Брайс стоял как вкопанный, глядя на нее. Он хотел пойти за ней, остановить ее, обнять и не выпускать. Но ведь это было бы нечестно по отношению к ней. Все, что он делал, было нечестно по отношению к ней. И, черт возьми, по отношению к самому себе он тоже поступал нечестно.
Он некоторое время пытался себя успокоить, а потом отправился следом за ней к холмам, где они оставили ящик с растениями.
Ужин был вкусным, если не великолепным.
Эмма размышляла, что происходило с Джоном, когда он обнял ее, а потом вдруг так резко оттолкнул. Ну если бы он не приближался к ней, это было бы еще понятно — она уже давно привыкла к подобной реакции на нее со стороны мужчин. Но ведь он поцеловал ее в тот первый вечер. Она была почти уверена, что он очень хотел быть с ней. Конечно, она, может, и не Мисс Элегантность, но вполне могла определить, когда мужчина смотрит на нее не как друг, а Джон смотрел на нее именно так. И не только тогда, а время от времени.
Зачем же он оттолкнул ее? Может, он просто хотел, чтобы они были друзьями, хотел оставить все как есть.
Но, черт возьми, она прекрасно знала, как ведут себя мужчины, когда хотят сохранить с ней только дружеские отношения. Ей было это знакомо до боли. Она провела слишком много времени одна, в тоске по сильному плечу. Этот человек был ближе ей, чем все остальные, вместе взятые, она верила ему, как самой родной душе. И вот он ее поцеловал. Он должен был чувствовать к ней то самое влечение, которое она испытывала и сама.
Должен ли? Так ли это?
Они вернулись в номер ближе к полуночи. Эмме показалось, что Джону вовсе не хотелось возвращаться в комнату. Он бы пошел куда угодно, только не сюда. Они тянули время, как могли, до тех пор, пока весь город не погрузился в сон.
Когда они вошли в номер, Эмма скользнула в душ, чтобы переодеться. Из ночного белья у нее была только длинная рубашка с нарисованным Микки Маусом. Если бы она знала, что ей придется делить комнату с Джоном, она бы по крайней мере взяла с собой хлопчатобумажную пижаму или что-нибудь другое.
Когда она вышла, Джон уже переоделся в футболку и мягкие хлопчатобумажные шорты. Это была самая простая одежда, в которой она видела его. Она очень шла ему.
— Я только что пытался сделать что-то вроде кровати на полу, — сказал он, увидев ее. — Я взял одну из подушек.
— Спи на кровати Джон, я могу спокойно спать и на полу, — сказала она, очень надеясь, что он примет предложение по поводу кровати, но не разрешит ей спать на полу.
— Тебе будет неудобно, — сказал он, встряхнув два одеяла и подушку. Она сжала губы в нетерпении, но он только сказал: — А мне будет здесь не плохо. Честное слово.
— Нет, не будет, — настаивала она, — это так глупо. Почему бы нам обоим просто не разместится на этой кровати? Она достаточно просторная.
Джон опустил глаза, заставив себя сложить одеяло.
— Да нет, честно, мне будет хорошо Эмма. — Он наклонился вниз, и мышцы у него напряглись.
Эмма скользнула в кровать и попыталась прикрыть глаза. Надо перестать думать о его красивой фигуре: плечах ногах, мускулистой груди. Однако мысли вращались, как назойливая мошкара.
— Спокойной ночи, — сказал он, не повернув головы в ее сторону.
Эмма кивнула. Он выразился вполне ясно, и надо выкинуть из головы романтические бредни довольствоваться простой дружбой с хорошим парнем, с которым их связывала двухлетняя переписка. О Господи, да он даже и не смотрит в ее сторону! Но, если хорошенько подумать, может, оно и к лучшему. Сердце у нее гудело как колокол, щеки горели красными маками.
— Конечно, если ты настаиваешь… — сказала она, чувствуя себя возбужденной. — Но если ты беспокоишься, что я неправильно пойму решение спать вдвоем…
Он повернулся к ней и посмотрел на нее зелеными глазами.
— Что ты неправильно поймешь, Эмма? — Едва заметная улыбка коснулась уголков его губ.
— Ничего… я только имела в виду, что хорошие друзья могут разделить постель… иногда. — Голос у нее осекся, когда она сама услышала, что сказала.
Какое-то время они смотрели друг на друга молча, ни один не мог вымолвить ни слова. Наконец он сказал:
— Да, я должен признать, что на полу спать не особенно удобно.
— Ну же! — Она вылезла из-под одеяла и взяла с пола второе одеяло, скатала его в валик и разместила в центре кровати. — Вот так: вот твоя сторона, а вот моя. — Неожиданно она почувствовала себя так, словно они находились в старинной комедии 30-х годов.
