Мишель Селмер - За рамками приличия
— К вашим услугам, — ответил он со смехом и снял пижамные брюки.
Кэти воззрилась на его эрекцию.
— Никогда не видела такого большого, — заявила она и начала осторожно гладить его сверху вниз. — Правда, у меня было только трое мужчин, не считая тебя.
Это удивило Адама.
— Не так много, — заметил он.
— Знаешь, я потеряла девственность в девятнадцать лет.
Он опять удивился:
— Правда?
— До этого я ходила на свидания, а с сексом хотела подождать до замужества.
— Но не дождалась.
— Мне пришло в голову, что, возможно, придется ждать слишком долго. Тот, единственный, не появлялся. Я решила, что дурачиться с парнями приятно, но настоящий секс, наверное, еще приятнее.
— Так и оказалось?
Кэти пожала плечами:
— Не сразу. Потом порой было приятно. Смотря с кем я была.
Адам не знал этих мужчин, но он никогда не допустил бы, чтобы женщина, с которой он провел ночь, вот так пожимала плечами, вспоминая о нем.
— Тебя не смущает, что я тебе все это рассказываю? — спросила Кэти.
— Как ни странно, нет. — Хотя ему все труднее было сосредоточиться на том, что она говорит.
— А ты когда лишился невинности?
— В шестнадцать лет.
— Правда?
— Ей было восемнадцать.
— А, старшая подруга. Долго это продолжалось?
— Четверть минуты.
Она засмеялась:
— Мимолетная связь.
— Это была именно мимолетная связь. Мы встретились на вечеринке и больше не виделись.
— А у меня не было связи на одну ночь. Если не считать того, что произошло десять дней назад. — Кэти провела рукой по его животу, груди. — Но после сегодняшней ночи это будет называться по-другому. Есть такое понятие, как связь на две ночи? — Она смотрела на него из-под полуопущенных век. — Мне нравится с тобой разговаривать. И нравится, что ты со мной откровенен. Я знаю, это непросто для тебя.
Кэти не просто нравилось разговаривать. Разговор зажигал ее.
Женщина, которая возбуждается от беседы… Кто бы мог подумать? Но Адаму нужно было меньше слов, больше дела. Положить руки на ее кожу, войти внутрь ее. Только об этом он и мог думать с той, первой, ночи. Продолжение было неизбежным. Один раз всегда мало.
— Ты займешься со мной любовью? — спросил он.
Ее сладкая улыбка подсказала ему, что это хорошая идея.
— Вот так? Я сверху? — уточнила она.
— Как тебе нравится.
Наверху, внизу — ему не важно.
Кэти, горя от нетерпения, встала на колени, нашла нужную позицию, опустилась и ввела его в себя. Посмотрела сверху вниз и улыбнулась:
— Это хорошо.
Она начала двигаться, медленно, ритмично, как будто ей принадлежала вечность. Ее веки опустились, голова откинулась назад. Казалось, она растворилась в ощущениях. Адам испытывал такой восторг, наблюдая за ней, что его собственное наслаждение не имело значения.
Кэти взяла его руку и поднесла к тому месту, где их тела соединялись. Он погладил ее, и она тихонько застонала. И вдруг она упала на Адама. Наступила развязка.
Кэти лежала у него на груди. Неприятно признаваться в этом, но его ночи с Ребеккой никогда не были такими. Она всегда была слишком напряжена, боялась его разочаровать и не могла расслабиться и получать удовольствие. А когда они начали пытаться завести ребенка, секс превратился в работу.
Возможно, Адам должен был почувствовать себя виноватым потому, что, как ни любил он Бекку, женщиной, которую он всегда мечтал иметь ночью в спальне, оказалась Кэти. Но ощущение вины не возникло. Сейчас только секс с Кэти имел смысл. Хотя именно в нем и не было смысла.
Вероятно, в дальнейшем он будет сожалеть о том, что сейчас происходит. Но целых три года Адаму трудно было даже смотреть на женщин. Не было дня, чтобы он не горевал о своей жене. А с Кэти он может на некоторое время забыться. Ощутить… покой.
Как скверно, что все это должно закончиться.
Кэти проснулась утром и хотела прикоснуться к Адаму, но его рядом не было. Она посмотрела на часы и удивилась: почти половина десятого. Обычно она вставала до зари. Правда, уже начинало светать, когда Адам позволил ей заснуть.
Адам обладал небывалым сексуальным аппетитом. Хотя, с другой стороны, он очень долго жил без секса. Зато теперь он наверстывает упущенное.
Кэти встала и ужаснулась: одеяло выбилось из пододеяльника, простыня свесилась с кровати. Если сюда войдет Селия, она сразу поймет, что тут происходило.
Кэти убрала постель, потом долго плескалась в душе. Хотя отсрочка разговора, который им предстоял, не облегчала дела, она лелеяла надежду на то, что Адам уехал на работу. Но он сидел в кухне, пил кофе и читал газету. Кэти ожидала увидеть его в деловом костюме, а на нем были домашняя рубашка и джинсы. Ей показалось, что он выглядит превосходно.
Услышав ее шаги, Адам поднял голову:
— Доброе утро.
— Доброе.
— Хочешь кофе?
— Спасибо.
— Тогда садись. Я налью тебе.
Она села напротив него. Он поставил перед ней чашку с кофе:
— Ты хочешь есть? Я могу приготовить яичницу с беконом.
— Я и не знала, что миллиардеры умеют готовить.
— Приходится, если они голодны, а экономки нет дома. Но если ты не доверяешь мне как повару, мы можем где-нибудь перекусить.
— Может, лучше поговорим?
— Добро. Давай поговорим.
Им надо было обсудить очень многое.
— С чего мы начнем? — спросила она.
— Почему бы не начать с нас?
Кэти надеялась, что этой темы они касаться не будут — ведь никаких «нас» нет, как бы ей ни хотелось этого.
— Мы оба знаем, что вопрос может оказаться очень сложным, — заметил Адам.
— Слушай, — начала Кэти, — прошлая ночь была великолепна, но она не должна повториться. Все так… запуталось. Мы позволяем нашим эмоциям управлять нами.
Он с облегчением вздохнул:
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Кэти не сомневалась, что ему это понравится. Она отпустила его легко и просто. Конечно, Адаму хорошо.
— Но я хочу, чтобы мы остались друзьями, — сказал он.
Опять «останемся друзьями». Сколько раз она слышала эти слова! Кэти уставилась на свою чашку, чтобы он не заметил, как ей обидно.
Надо смотреть правде в глаза. Даже если он вдруг захочет жениться на ней, она никогда не сможет быть миссис Адам Блер. Он слишком далек от нее. И не только потому, что он живет здесь, а она в Пекинсе.
— Кэти?
— Возможно, у нас будет общий ребенок. Значит, мы более или менее связаны друг с другом.
Он поднял брови:
— Ты очень мрачно настроена.
Потому что для нее все будет мрачно. Некоторое время, по крайней мере. Но Адам ни в коем случае не должен знать. Потому что он будет чувствовать себя виноватым, и все запутается еще больше. А это ей совершенно не нужно.
Кэти заставила себя улыбнуться:
— Я не то хотела сказать. Конечно, мы будем друзьями.
— Из разговора с доктором Мейером я заключаю, что ребенок, по-видимому, мой и твой. Мы должны принять этот факт.
— Я говорила, что не готова иметь собственного ребенка. Но теперь… Я не смогу отдать его тебе.
Адам положил руку ей на локоть. Кэти не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Так только хуже.
— Кэти, я не жду этого от тебя. Если это наш с тобой ребенок, мы что-нибудь придумаем.
Наш ребенок… Ее пробрала дрожь от его слов.
Она высвободила руку. А то еще совершит какую-нибудь глупость. Например, бросится ему на шею и начнет умолять о любви.
— А как же наш договор о суррогатном материнстве? — спросила Кэти.
— Аннулируется, я думаю. Мы должны выработать другой договор — об опекунстве и содержании ребенка. Не волнуйся, я позабочусь о финансовой стороне дела.
Опекунство и содержание? Какой-то кошмар.
— Я не хочу ждать его рождения, чтобы сделать анализ ДНК, — заявила она. — Нужно сделать анализ как можно скорее.
— Доктор предупредил, что это связано с риском. Неужели так важно знать прямо сейчас?
Ему, возможно, нет. А ей очень важно.
— В любом случае это твой ребенок, Адам. Ты отец. А кто я? Мать или всего лишь тетя? Я не могу девять месяцев считать, что ношу своего ребенка, а потом обнаружить, что у меня нет материнских прав.
— Конечно, мы сделаем анализ.
— Кроме того, я считаю, что, пока мы не знаем результат анализа, мы не должны говорить об этом ни с кем, кроме врача, — продолжила Кэти. — Я не могу взвалить на моих родителей такой груз.
Хотя они, по иронии судьбы, находятся в той же ситуации, что и Адам. Ребенок Бекки, ребенок Кэти — все равно это их внук. Только ее статус остается неопределенным.
— Как хочешь, Кэти. Все будет хорошо.
Она надеялась, что да. Рано или поздно.
Кэти посмотрела на часы, увидела, что уже очень поздно:
— А теперь мне действительно пора домой.
— Тебе не надо убегать.
Нет, надо. Чем дольше она тут задержится, тем тяжелее.
