Олег Суворов - Амазонка
Весна уже прочно укоренилась в городе и резвилась вовсю, голося предельно отчетливыми техногенными звуками и насмешливо разбрызгивая свое легкомысленное настроение омерзительно-грязными лужами, пятна от которых потом не берет никакой «Ариэль». А вот в вагонах метро пахло совсем не по-весеннему — как в предбаннике какой-нибудь провинциальной бани: во-первых, потным, немытым телом; во-вторых, перегаром; в-третьих, одуряющим запахом дешевых духов и дезодорантов. От меня самой исходил тонкий аромат «Нины Риччи», но я не тщеславна и уделяю подобным мелочам не больше внимания, чем они того заслуживают.
Выйдя на «Пушкинской», я притулилась у колонны, расстегнула сумочку и краем глаза глянула в зеркальце косметички. В ответ на меня посмотрела собственная хитрая физиономия — томные зеленые глаза, гладкие, пылавшие румянцем щеки, изящный носик и загадочно улыбающиеся алые губы.
«Хороша, чертовка, — похвалила я себя. — Таких, как ты, еще поискать надо!»
Поднявшись из метро, я подошла к памятнику и, держа руки в карманах пальто, остановилась. К концу дня унылую серость неба словно бы размыло предзакатное солнце и немногочисленные городские цвета обновились и повеселели. В первую минуту никто не подошел, зато разглядывали меня со всех сторон, так что я мигом почувствовала себя манекеном в витрине галантерейного магазина.
«Что за невежественный болван!» — хотела было разозлиться я в стиле «Соломенной шляпки», но тут увидела Петра и невольно заулыбалась.
Привыкнув вспоминать своего бывшего тренера в спортивном костюме и кроссовках, я была приятно удивлена его отменным вкусом и неожиданно проявившейся элегантностью. Подобное впечатление создавал светло-серый плащ с поднятым воротником и белая рубашка с умело подобранным и изящно повязанным галстуком.
— Здравствуйте, — заулыбался он мне навстречу, — а я вас не сразу узнал…
— Ничего страшного… Я тоже.
— Это вам!
И мне был торжественно вручен роскошный букет темно-красных роз.
— Спасибо. Вы уже решили, куда мы пойдем?
«Если после таких роз он предложит мне „Макдональдс”, то я его просто убью!»
Однако Петр и на этот раз оказался на высоте. Спустя пятнадцать минут мы сидели в одном из кафе на Тверской и в ожидании заказанного шампанского рассматривали прохожих сквозь огромное стекло.
— Как говорил мой знакомый художник, — заметил Петр, — городской пейзаж, рассматриваемый в одиночестве, это разорванная пополам картина.
— А у вас есть знакомые художники?
— И даже артисты и поэты!
— В самом деле? А знакомых уфологов у вас нет?
— Уфологов? — Петр изумленно наморщил лоб. — То есть вы имеете в виду урологов?
Я не выдержала и звонко расхохоталась.
— Я сказал какую-то глупость?
— Да, извините… Уфологи — это те, кто занимается поисками неземных цивилизаций. Ну знаете, «летающие тарелочки», инопланетяне и всякая прочая ерунда.
— А, теперь понимаю… Нет, с такими людьми я еще не сталкивался. А почему вы спросили?
Разумеется, я не удержалась и рассказала ему о вчерашнем приключении. Более того, выпив шампанского, от которого у меня еще больше развязался язык, я немедленно поведала и предыдущую историю, связанную с мнимым покушением на Херувимова.
— Как видите, ваши уроки не пропаж даром, и мне постоянно приходится применять полученные навыки. Что вы на это скажете?
Петр слушал меня затаив дыхание, и теперь в его глазах промелькнуло настолько красноречиво-восхищенное выражение, что я инстинктивно прикусила губу, дабы удержаться от смеха. Перевести это выражение можно было примерно так: «Вот чертова кукла!!!» — и обязательно три восклицательных знака в конце.
— Однако вы жестоки с мужчинами, — осторожно заметил он чуть погодя, когда мы покончили с закусками и вновь чокнулись шампанским.
— Да, но только с развратниками, извращенцами и ревнивцами, — подтвердила я.
— Странный набор… А ревнивцы тут при чем?
— Как — при чем? Да любой ревнивец — это тот же мазохист, поскольку оба растравляют свои моральные или телесные раны наиболее болезненным способом. Ревнивец, например, просто обожает представлять любимую женщину, отдающуюся другому, в самой непристойной позе…
У меня есть привычка смотреть собеседнику прямо в глаза, причем многие знакомые называли мой взгляд тяжелым и непонятным и уверяли, что неподготовленному человеку трудно его выдержать. Зная это, я иногда злоупотребляла загадочной силой своего взгляда, особенно когда хотела кого-нибудь смутить или угадать его тайные мысли. Вот и сейчас я уставилась на Петра именно таким взглядом, и мне ужасно польстило, что даже этот статный и сильный красавец, на которого постоянно оглядывались женщины, вдруг заметно сник и опустил глаза в тарелку, делая вид, что пытается подцепить на вилку кусок помидора.
— Ну, не знаю… — наконец пробормотал он. — Возможно, вы и правы, но мне все же хотелось бы заступиться за собственный пол.
— Рискните! — задорно предложила я.
— Мне кажется, что при всех наших недостатках мужчины более искренни и, может быть, даже более целомудренны, чем женщины.
— Да что вы говорите! А по-моему, понятия «мужчина» и «целомудренность» абсолютно несовместимы.
— Вы не правы, все как раз наоборот. Мужчина может быть целомудренным, даже если он пользуется услугами проституток, но женщина не может быть целомудренной, даже если живет только с собственным мужем.
— Это еще почему?
— Да хотя бы потому, что, извините за грубое выражение, отдающаяся самка — это всегда разврат, овладевающий самец — это, в основном забава.
— Ах, вот как вы себе представляете отношения между полами! — Несмотря на ироничный тон я была приятно удивлена, обнаружив в Петре столь интересного собеседника. Честно говоря, собираясь на встречу с ним, я немного опасалась, что нам просто не о чем будет говорить — и как замечательно, что эти опасения не подтвердились! — Интересная у вас философия любви получается… Ладно, допустим, с целомудренностью разобрались, но почему же мужчины более искренни, чем женщины?
— Они не только более искренни, но и более романтичны, — настолько категорично заявил Петр, что я сразу поняла — с этим утверждением связана какая-то личная история, и мысленно поклялась себе, что обязательно заставлю ее рассказать.
— Да почему, почему?
— Потому что только женщины способны в самый разгар любовных содроганий думать примерно следующим образом: «Скотина! С каким же упоением он трахается и как же лениво и небрежно до этого белил потолок!»
