Дебра Томас - Коррида, женщины, любовь...
Мигель прищурился. При мысли о шантаже ему стало не по себе.
— Я обещал умирающему Хуану, что позабочусь о Паломе, прослежу за ее здоровьем и образованием. А теперь ты хочешь, чтобы я помешал ее счастью? Если я это сделаю, судьба от меня отвернется.
Полное лицо Доминго налилось кровью.
— Матадор, какое тебе дело до ее счастья? Она поступит так, как ты скажешь. Ведь ты ее опекун!
— И как ее опекун я говорю «нет». Я не стану играть сердцем этого юноши ради победы в корриде.
— Этот юноша может тебя погубить!
— Нет. Я чувствую, что назревают перемены.
— Перестань! Ты можешь отправить Палому куда-нибудь на несколько лет, а потом расторгнуть помолвку. Пусть Франкосис докажет свою любовь — уедет вместе с ней.
Мигель вскочил, скривившись от острой боли в бедре.
— Публика хочет, чтобы я пролил кровь на арену «Лас-Вентас»! Я видел свою смерть во сне. На быке была отметина — розочка. Моя помолвка с Паломой ничего не изменит. Изменить что-то может только эта американка, которая сейчас спит наверху.
Мигель мерил шагами комнату. Вошла его сестра, но, оценив ситуацию, оставила их наедине.
— Не волнуйся, матадор, я лично прослежу за жеребьевкой и позабочусь о том, чтобы нам не достался бык, виденный тобой во сне.
Мигель покачал головой:
— Судьбу не обманешь!
— В последний раз матадор умирал на испанской арене десять лет назад, — заметил Доминго.
— Да хоть двадцать лет назад! Моя смерть неминуема, если я не послушаюсь своего сердца.
Доминго был сражен.
— Не говори таких слов, матадор!
— В Калифорнии у меня было озарение — наверное, божественное. Мне представилось, что эта женщина-корреспондент каким-то образом предотвратит мою ужасную участь. И вам с Пакоте не следует вмешиваться.
— Матадор, ты меня обижаешь! Как можно ставить меня на одну доску с этим псом Пакоте?
Мигель сел, обхватил голову руками и энергично потер лицо.
Доминго вынул сигару изо рта.
— Матадор, ты в плохой форме, — сказал он встревоженно. — Завтра утром отправляйся в «Ла Либра». Там ты отдохнешь и, может быть, потренируешься перед боем. А я договорюсь с прессой, но боюсь, что одной коробкой сигар здесь не отделаться. Надо, чтобы репортеры, в том числе и Пакоте, не публиковали того, что сегодня видели.
— Заплати им, сколько они попросят. Я устал. Встретимся завтра в моем мадридском офисе. Я приду туда, чтобы подписать кое-какие счета.
Оставив Доминго в гостиной, Мигель поднялся наверх, перепрыгивая через ступеньку, и чуть ли не бегом пересек вестибюль. Странно, но нога вдруг перестала болеть. Он прошел мимо комнаты, в которой спала Стефани, мимо собственной спальни, несколько раз завернул за угол и оказался в самом укромном помещении, наполненном сладким запахом ладана.
Мигель опустился на колени и зажег свечу перед статуей. Тереза поддерживала для него алтарь. Пока он разъезжал по свету и дрался с быками, здесь всегда горели свечи, дожидаясь его благополучного возвращения.
Статуя Patrona of Palma del Rio, святой покровительницы его матери, холодно взирала на Мигеля. Сегодня в ее глазах не было умиротворения. Он сложил руки перед собой, сжав ладонями золотой крестик, висевший у него на шее, и стал молиться о том, чтобы встретить смерть без страха. А еще он молил Бога о прощении. Он не должен был привозить в Испанию Стефани и не должен был так сильно ее желать.
Стефани открыла глаза и постепенно сосредоточила взгляд на высоком белом потолке. Повернувшись на живот, она уткнулась носом в пуховую подушку. Хрустящая наволочка напомнила ей те, которые гладила ее мама. Наконец она вспомнила, где находится. «Я в Испании! И это не моя подушка!» Подскочив на постели, она оглядела комнату и восстановила в памяти последние события: долгий перелет из Лос-Анджелеса, толпа в аэропорту, толпа на вилле, поцелуй и сладкий сон.
Теплый ветерок нежно раздувал тонкий белый тюль. В распахнутые ставни беспрепятственно проникали воздух и утреннее солнце. Стефани увидела, что ее одежда распакована, а пустые чемоданы аккуратно сложены в углу. На столике блестел запотевшими боками хрустальный графин с водой, рядом стоял поднос с пончиками и горячим кофе.
Пончики! Она уже и не помнила, когда в последний раз ела такую высококалорийную пищу.
Интересно, кто заходил в ее комнату, пока она спала, и сделал все это, не потревожив ее? Стефани свесила ноги с кровати, все еще немного растерянная после долгой дороги и смены часовых поясов. На часах было восемь.
Наверное, она спала как убитая на этой чудесной кровати из светлого дерева с резной металлической отделкой. По одну сторону от кровати стоял гардероб, по другую — стол, а прямо перед ней возвышалось большое зеркало в изящной деревянной раме. Вся мебель была выдержана в одном стиле.
Из зеркала на Стефани глянула незнакомка с блестящими глазами, густыми растрепанными волосами и ярким румянцем. У этой женщины был влюбленный вид!
«Как я могла полюбить человека, с которым только что познакомилась? И как я буду писать статью в таком смятенном состоянии?»
Но она все же утрет нос своему боссу и редактору «Варьедадеса»! Закончив статью описанием финала корриды — скорее всего кровавого финала, в котором великий матадор станет жертвой разъяренного быка, — она как ни в чем не бывало вернется домой.
«Писать репортажи — моя профессия, — подбадривала себя Стефани. — В конце концов, это просто задание, хоть и необычное. Мне и раньше доводилось писать необычные вещи, правда, на родном языке. Ничего страшного, справлюсь!»
Впереди — целых две волшебных недели на Пиренейском полуострове. Можно посетить музеи и прочие достопримечательности, пошататься по магазинам… Хватит вести себя так, будто ее ждут пытки испанской инквизиции!
Надо будет позвонить в «Варьедадес» и сообщить сотрудникам редакции номер факса. Они обещали выслать вспомогательные материалы для ее статьи. Впрочем, Рей уже проделал большую работу в этом плане. А еще хорошо бы подключиться к Интернету и просмотреть электронную почту. Там наверняка накопилось множество сообщений от Эйдрии с требованием подробностей и от брата — с требованием ответов на вопросы.
Стефани сбросила ночную рубашку и, понаблюдав, как она парила перед тем, как опуститься на пол, тряхнула волосами. Долой бесплодные романтические мечтания, пора заняться делом! Решительно выпрямившись, она шагнула к окну.
Ослепительное испанское солнце заставило ее зажмуриться. Из невидимого сада долетал аромат жасмина. Вдруг улицу огласили громкие аплодисменты. Она прикрыла глаза ладонью и прищурилась, пытаясь определить причину людского волнения.
