Эва Киншоу - Молния над океаном
Мистер Шарне на секунду вжался в стул, но тут же, собравшись с духом, выпалил:
— Да, Симона, все так и было. А объявить о наших отношениях мы решили теперь потому, что два дня назад договорились пожениться. Но не сейчас, — виновато заверил он, — а сразу после Рождества. Я собирался рассказать тебе об этом раньше, но работа, конфуз с приездом Бенджамина и прочие хлопоты… Ну вот, теперь ты знаешь!..
— Что ж, — сказала Симона, едва приходя в себя от изумления, — я вас, конечно, поздравляю! Хотя… признаться, эта новость для меня — как гром среди ясного неба.
— Еще бы! — понимающе закивала Эллен. — Только, ради всего святого, не спешите судить меня, пока не познакомитесь со мной чуть ближе.
Она дружески поймала Симону за руку и искренне улыбнулась ей, а через несколько минут все четверо болтали так, будто знали друг друга многие годы.
Принесли ужин, и у Симоны появилась возможность спокойно рассмотреть невесту брата. Эллен Роджерс имела некоторую склонность к полноте, но держалась с апломбом стопроцентной красавицы. Больше о ее внешности нельзя было сказать почти ничего: прямые черные волосы, обычные черты лица, хорошая кожа, а еще — любопытные зеленые глаза.
Руки у нее были на редкость красивой формы, зубы сверкали белизной, но одежда выглядела бесформенной и мешковатой — белая объемная блузка поверх длинной, кажущейся застиранной юбки. Тем не менее обаяние и сила ее личности заставляли не замечать этого. Без сомнения, Антуан серьезно увлекся этой девушкой. Это именно то, что он искал, невесело подумала Симона, прислушиваясь к их радостному смеху.
— Итак, Бенджамин, — сказал Антуан, уплетая запеченное мясо, — как ты провел день? — Впрочем, у тебя проблем быть не может, ты у нас от рождения везунчик.
— Мой папа любит приговаривать, что у семейства Рок где-то в чулане припрятан станок для печатания денег, — оживленно сказала Эллен, накладывая себе салат.
Симона чуть не подавилась куском мяса и закашлялась. Эллен постучала по ее спине, а Антуан торопливо протянул бокал вина, посоветовав сделать глоток.
— Спасибо, не надо. Все в порядке, — пробормотала она, вытирая невольно выступившие слезы.
— Мои предки, Роджерсы, — пояснила Эллен Симоне, — сделали свое состояние на производстве пуговиц, и все равно мы даже в подметки не годимся семейству Рок! Отца это то и дело выводит из себя. Однажды я прямо спросила его: «Чем тебе так насолили эти бедные Роки?» И знаете, что он мне ответил? — Она рассмеялась, и Симона недоуменно посмотрела на Бенджамина.
— Нет…
— Он сказал: «Я могу сколько угодно разъезжать на „роллс-ройсе“, летать на личном самолете, твоя мать может обвешивать себя бриллиантами и одеваться в платья от лучших модельеров мира, но стоит рядом с нами появиться кому-нибудь из семьи Рок, и от всей нашей значительности остаются одни воспоминания».
— Мои извинения, — пробормотал Бенджамин.
— О! Не надо никаких извинений, — отмахнулась Эллен. — Если я что-то и не унаследовала от отца — так это его стремления к вселенской значительности… Симона, с тобой все в порядке? У тебя совершенно бледное лицо.
— Боюсь, это из-за новостей, которые на нее обрушились, — улыбнувшись, пояснил Бенджамин и с сожалением добавил: — До сих пор она принимала меня за одного из твоих неудачливых протеже, Антуан.
Мистер Шарне изумленно уставился на приятеля и вдруг громогласно расхохотался.
— Боже, Симона, неужели тебе ничего не сказало само его имя? Бенджамин Рок известен сам по себе, независимо от принадлежности к своему клану. Его фильмы о дикой природе и репортажи получили кучу международных премий, но дело даже не в этом… В том, что мир узнал о бедственном положении китов, бобров и белых журавлей, в первую очередь — его заслуга.
И тут для Симоны все сразу встало на свои места. Она вспомнила несколько реплик, которым до сих пор не придавала значения. Вспомнила, как в первый же день своего появления в доме он показался ей чем-то большим, чем одиночка-неудачник. Почему я сразу не прислушалась к своему внутреннему голосу? — в ярости спросила она себя. И тут вспылила еще больше: почему, черт возьми, он сам не рассказал мне обо всем?
— Боюсь, Антуан, — сказала она, не поднимая головы, — я до сих пор не понимаю до конца, что за игру затеял твой приятель. Возможно, с моей стороны было странно не вспомнить его имени, но он и сам старательно водил меня за нос.
— Я бы не сказал, что уж очень старался делать это, — неловко ухмыльнулся Бенджамин.
— Вот как? — подняла голову Симона. — А кто сетовал по поводу того, как трудно сделать карьеру фотографу? Кто намекал на то, что, если я не пущу в дом, тебе придется ночевать на улице?
— Что касается карьеры фотографа, то в этой сфере, безусловно, очень трудно пробиться, и я ни капельки не соврал…
Но с бедной Симоны было уже достаточно. Она швырнула салфетку на стол и встала.
— Прошу меня простить, — холодно бросила она. — Я не желаю оставаться рядом с людьми, сознательно мешающими правду с ложью!
— Но, Симона! — взвился со своего места Антуан. — Это же все недоразумение, и я один виноват в этом. Не сомневаюсь, мы сейчас во всем разберемся…
— Нет! Кто-то из нас двоих должен уйти, Антуан. А пока отсюда ухожу я.
И Симона убежала прочь, чуть не сбив с ног Терри Смит, убиравшую посуду с соседнего столика.
— Не удерживай ее, милый! — донесся до нее голос Эллен. — Каждому из нас иногда надо побыть с самим собой, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Не сомневаюсь, что она скоро остынет и успокоится.
Этого только не хватало, чтобы какая-то пришлая девица давала советы мне и моему брату! — зло подумала Симона.
Оказавшись на улице, она торопливо пошла по направлению к берегу, спустилась к пляжу, скинула обувь и медленно побрела к песчаной косе.
Не успела девушка пройти какой-нибудь десяток метров, как перед нею вырос Бенджамин.
— Уходи! — бросила она сквозь зубы.
— Не уйду!..
Скрестив руки на груди и меча синими глазами молнии, она отчеканила:
— Я, по-моему, ясно выразилась, мистер Рок, между нами не может быть ничего общего!
— Но почему ты так сердишься, Симона?
— А ты не видишь для этого оснований? — отчужденно спросила она. — Ты знал, что сегодня вечером правда так или иначе выйдет на свет, и все равно предпочел выставить меня круглой дурой.
— Я весь день сегодня собирался поговорить с тобой!
— Ну да, конечно, как же это я забыла? А ты не думаешь, что твои признания, как бы это выразиться, немного запоздали?
Она отвернулась, глядя на прибой. Какой кошмар! Если бы только можно было каким-нибудь чудом вытравить из памяти ту сумасшедшую ночь.
