Мэрил Хэнкс - Влюбленная мстительница
— Рад, что вам понравилось. — И тут же, не меняя тона, произнес: — Ну, давайте спрашивайте.
Решив прикинуться непонимающей, Белинда удивленно вскинула брови.
— Что спрашивать?
— Почему я намерен взять несколько выходных перед Рождеством?
— Ладно, — беззаботно откликнулась она. — Итак, почему вы намерены взять несколько выходных перед Рождеством?
— Чтобы показать вам Сидней.
Пытаясь спрятать свое раздражение, Белинда ответила:
— Это в высшей степени любезно с вашей стороны. Но вы уверены, что можете уделить мне столько вашего драгоценного времени?
— Абсолютно уверен. Я с нетерпением жду нескольких спокойных дней.
Он замолчал, пока им меняли тарелки и наполняли опустевшие бокалы. Когда официант удалился, Белинда спросила:
— Значит, вы не такой бизнесмен, который счастлив, только когда работает?
— Нет, не такой. Когда я только начинал свою деятельность, мне приходилось работать по шестнадцать-семнадцать часов в сутки без всяких выходных неделями, иногда месяцами. Но тогда это было необходимо, чтобы развернуть дело и добиться успеха.
— А теперь?
— Теперь я по-прежнему много работаю, чтобы консолидировать все, что имею. Потому что, когда женюсь, рассчитываю получить возможность расслабиться. Мне наверняка захочется проводить много времени с детьми, играть с ними, водить их везде и все им показывать… и уделять внимание жене.
Господи, ну кто бы мог подумать, удивлялась Белинда, что безжалостный делец и известный дамский угодник лелеет такие мечты? Это никак не вязалось с образом, созданным прессой.
Да, но какой же из двух портретов верный? Примерного отца семейства и верного супруга? Или гуляки-обольстителя, способного соблазнить и совратить чужую невесту?
Что ж, последним он, без сомнения, является.
Но может ли быть так, что в нем уживаются оба образа? Людские характеры редко бывают только белыми или черными, обычно преобладают разные оттенки серого.
— Что вы думаете о севрюге? — спросил объект ее размышлений.
Погруженная в свои размышления Белинда едва успела попробовать стоящее перед ней блюдо, но вежливо ответила:
— Очень вкусно, благодарю. — И снова перешла к сути их разговора: — Газеты рисуют вас закоренелым холостяком.
— Да, но не по убеждениям. До настоящего времени я не стремился к серьезным отношениям, да и не встретил пока женщины, достойной стать спутницей жизни. Но мне недавно исполнилось тридцать два, и я намерен иметь детей, пока еще способен получать удовольствие от общения с ними.
Он говорил так убедительно, так… искренне, что Белинду охватила внутренняя дрожь. Если он хотя бы начал думать о серьезных отношениях, ее план может увенчаться успехом.
Легко и небрежно, насколько это ей удалось, она спросила:
— Но если вы думаете о женитьбе, то как планируете выбирать свою суженую? Я имею в виду, что именно вы будете искать в женщине, которую захотите назвать женой?
Фергюссон задумчиво посмотрел на нее.
— Вы, похоже, следили за мной по сообщениям прессы, так каковы же ваши предположения?
— Ну, во-первых, красоты, исключительной красоты. Это, думаю, непременное условие.
— Вот и неправильно. В таких отношениях, как супружеские, я бы на первое место поставил… употреблю немного старомодное слово, чистоту. — И, видя ее изумление, пояснил предельно откровенно: — Мне не нужна жена, которая спала с кем попало.
— Старые двойные стандарты, — пробормотала Белинда.
— Знаю, это нечестно. Но все равно такова моя точка зрения и я твердо намерен ее придерживаться.
Белинда не могла обвинить его в отсутствии или недостатке прямоты.
— Значит, красота на втором месте?
— И даже не на втором. Доброта и ум намного более важны в жене и матери семейства. Красота — это дополнительный приз, но необязательное условие для прочного брака, пока существует сильное взаимное физическое влечение.
— Так вы планируете…
Освальд покачал головой.
— Нет, никто не может спланировать заранее, как будут развиваться отношения между мужчиной и женщиной. Это тайна, самая непостижимая химическая реакция на свете. Мгновенный взрыв, который не уничтожит, а спаяет двоих в единое, неделимое целое.
Ощущая, как по спине побежали мурашки, молодая женщина тихо спросила:
— А деньги? Деньги имеют значение?
— Конечно! И у меня их предостаточно для двоих и стольких детей, скольких захочется.
Вспомнив, что его всегда сопровождали дамы из высших социальных слоев общества, Белинда поинтересовалась:
— Как насчет родословной?
— Нет, я предпочитаю опираться на характер.
— Ну а любовь?
— Учитывая то, что брак должен быть на всю жизнь, любовь — непременное условие. Я не понимаю людей, которые, еще только собираясь пожениться, обсуждают условия будущего возможного развода.
— Да, но любовь не гарантирует того, что отношения сложатся.
— Я так понимаю, что вы говорите на основании собственного опыта?
— Да, — коротко подтвердила Белинда.
— Но вы не хотите говорить об этом?
— Да, в общем-то, и говорить не о чем.
Фергюссону было бы интересно узнать о ее расторгнутой помолвке, но, уловив нежелание Белинды распространяться об этом, настаивать не стал. Он снова наполнил бокалы и сменил тему.
— В Калифорнии сейчас раннее утро. Вы, наверное, устали, Белинда?
— Немного, мистер Фергюссон, — ответила она.
— Мы не должны оставаться здесь дольше, чем вам хочется. И еще… меня зовут Освальд, Белинда.
Когда они поели, кофе и бренди уже были поданы и выпиты, Фергюссон поднялся и протянул ей руку.
— Может, станцуем разок перед уходом?
Она заколебалась, представив, что ощутит, оказавшись в его объятиях, но быстро напомнила себе о причинах, приведших ее сюда, заставила себя встать и вложила руку в его ладонь.
Они неслышно двинулись по мягкому ковру к небольшой танцевальной площадке перед оркестром, который как раз заиграл медленное танго. Там Освальд обнял ее, прижал к себе, и они начали танцевать. Он сразу ощутил ее скованность и шепнул на ухо, оказавшееся на уровне его губ, когда Освальд чуть склонил голову:
— Расслабьтесь.
Фергюссон танцевал хорошо и вел ее по отполированному до зеркального блеска паркету легко и непринужденно, слегка прикасаясь щекой к ее щеке. Постепенно, когда первый шок прошел, она действительно расслабилась и ее напряжение растаяло, как лед в окружающей его теплой воде. Белинда вдруг поняла, что получает истинное удовольствие от происходящего.
Когда танец окончился, Фергюссон отпустил ее и сказал:
