Энн Вулф - Три сказки для Анны
Его насмешка и холодный серый взгляд, брошенный в ее сторону, окончательно вывели из себя красавицу Лизу. Она схватила первое, что попалось ей под руку – дорогую фарфоровую вазу, – и изо всех сил швырнула ее в стену. Ваза издала хрупкий стон – горестный упрек своей хозяйке – и, как того следовало ожидать, рассыпалась на мелкие осколки.
Синие глаза Лизы Твизуэл расширились и наполнились слезами – ведь это была ее любимая ваза.
– Видите, что вы наделали! – обернулась она к Фокси. – Ведь это все вы! Вы! Вы!
Хлопнув дверью так, что хрустальная люстра заплясала под потолком джигу, Лиза выскочила из гостиной. Растерянный и ошеломленный Фокси не сразу понял, что она задумала. Ни одна женщина не питала к нему такой ненависти, как Лиза. И эта ненависть пугала, обескураживала его, человека так много повидавшего за свою долгую… ну, может быть, не очень долгую жизнь.
Через несколько минут Фокси пришел в себя и вспомнил о своих прямых обязанностях, которые он так легкомысленно проигнорировал. Бедняга обшарил весь огромный дом Твизуэлов, заглянул даже в подвал, залез на чердак по шаткой деревянной лестнице… Но поиски его оказались напрасными: Элизабет Твизуэл сбежала из мужнина дома, как заключенные бегут из тюрьмы.
Поначалу Фокси подмывало позвонить боссу: пусть бы Ричард Твизуэл сам занялся воспитанием своей взбалмошной жены, которой, по всей видимости, нужен не телохранитель, а психоаналитик. Но, хорошенько подумав, Фокси решил сам отправиться на ее поиски. В конце концов, он ведь обещал мистеру Твизуэлу, что его жена будет жива и здорова… И кто знает, как может поступить такая неуравновешенная особа? Что может сделать с собой? Об этом Фокси даже думать не хотелось… Поэтому он решил разыскать Лизу, а потом уже сообщить мистеру Твизуэлу о том, что больше не намерен терпеть капризы его жены.
Однако помощь пришла с той стороны, откуда Фокси меньше всего ее ожидал. Пожилая служанка-китаянка, которая долгие годы работала в доме Лизы и теперь прислуживала ей у мистера Твизуэла, не осталась равнодушной к участи своей «принцессы», как она называла молодую мисс.
– Моя принцесса бежать от Лисица? – участливо поинтересовалась китаянка у Фокси, когда тот уже натянул сапоги и готов был мчаться на поиски. Фокси коротко кивнул и посмотрел в узкие, необычайно живые глаза пожилой женщины. – Юй-Синь знать, где прячется принцесса, – улыбнулась служанка. – Юй-Синь сказать, где Лиза… Только Лисица не должен выдать Юй-Синь. Принцесса сердиться…
Фокси улыбнулся своему новому прозвищу. Все-таки Лисица куда лучше, чем Фокстерьер…
– И куда же отправилась… принцесса? – поинтересовался он у старушки.
– Принцесса любить быть один, – закивала головой Юй-Синь. – Она ехать-ехать из города. Ехать в маленькая домик, где ограда из белая шиповник…
Маленький домик и белый шиповник… По этим ориентирам Фокси может искать беглянку целую вечность.
– А поточнее? – спросил он Юй-Синь, не слишком рассчитывая на то, что старая китаянка даст ему более надежный ориентир.
– Лиза ехать, где старый монастырь, – многозначительно кивнула Юй-Синь. – Очень старый монастырь без креста…
Нечистый монастырь! Теперь-то Фокси понял, куда сбежала Лиза Твизуэл. Об этом старом монастыре на окраине города ходило множество легенд. Рассказывали, что в нем служил когда-то монах-греховодник, частенько предававшийся блуду и потреблявший спиртное, как заправский пьяница. Однажды он напился так, что взобрался на самую крышу монастыря и в порыве пьяного богохульства разрушил крест, а потом и сам разбился – рухнул вниз с высоты десятиэтажного дома. Несмотря на греховность погибшего монаха, настоятель повелел захоронить его там же, на кладбище близ монастыря. Позже крест восстановили, но с тех самых пор не было покоя настоятелю и монахам. В оскверненный монастырь стала наведываться нечистая сила. Нечисть рвала святые книги, всячески издевалась над служителями, а новый крест, несмотря на старания настоятеля, караулившего его каждую ночь, исчез безвозвратно. Монастырь объявили недействующим, а настоятеля – как косвенного виновника всего произошедшего – отлучили от церкви. С тех пор много воды утекло, но слухи о Нечистом монастыре все еще бередили умы жителей предместий Уимплингтона. Кое-кто поговаривал о том, что в развалинах этого монастыря все еще бродит дух монаха-грешника и пытается замолить грехи, сделанные при жизни…
– Спасибо, Юй-Синь! – Сердце Фокси радостно забилось.
Значит, он все-таки найдет эту капризную девчонку и вернет ее мужу. Даже если для этого ему придется встретиться с самим Сатаной…
Но, добравшись до маленького дома с оградой, увитой белоснежным шиповником, Фокси Финч повстречался не с Сатаной, а с пятью рослыми и весьма решительно настроенными мужчинами, пытавшимися втащить Лизу Твизуэл в старую разбитую колымагу.
Лиза сопротивлялась и вопила, как дикая кошка, очевидно рассчитывая, что ее кто-нибудь услышит. Но домик, находившийся в двух шагах от Нечистого монастыря, был совсем не тем местом, куда любили приходить местные жители. И плохо бы пришлось Лизе Твизуэл, если бы не пистолет, который везде и всюду носил с собой осторожный Фокси.
К слову сказать, пистолет оказался не только у Фокси, но и у похитителей Лизы. Однако Фокси был великолепным стрелком, поэтому, увернувшись от двух пуль, третью он пустил в лоб парню, пытавшемуся удержать барахтавшуюся девушку.
Когда перестрелка была закончена, а враги мистера Твизуэла – ибо Фокси не сомневался, что именно они пытались похитить его жену – связаны, Лиза Твизуэл бросилась на шею своему спасителю.
– Фокси, миленький! – кричала она, захлебываясь слезами. – Как же хорошо, что ты здесь! Я так испугалась! Если бы ты знал, как мне было страшно!
Ее мокрые от слез ресницы гладили его по щеке. Ее хрупкие руки стискивали его шею так, что он не мог вздохнуть. Запах ее волос – фиалково-яблочный запах, который преследовал его везде и всюду – бил ему в раздувавшиеся ноздри. А ее изящное, хрупкое, как фарфоровая статуэтка, тело льнуло к нему так, что Финч не мог уже понять, где его собственная плоть…
И если минуту назад он готов был обрушить на ненавистную Лизу Твизуэл гневную проповедь, то сейчас… Сейчас его губы, его руки, его тело, независимо от разума, жаждали, желали ее так, как не желали ни одну женщину из тех, что были в его жизни.
Повинуясь этому непонятному, оглушительному порыву, Фокси сжал Лизу в объятиях и прильнул губами к ее губам, которые оказались удивительно послушными и нежными. Этот поцелуй ударил ему в голову, как хорошо забродившее вино. Так он не целовался еще никогда: крепко, безудержно, нервно, безумно. Как будто в каждой воспаленной клетке его тела горело по крошечному факелу. Как будто каждый нерв, источенный жаждой страсти, кричал ему: «Возьми эту женщину! Люби ее!»
