Ирен Беллоу - Душой и телом…
У нее вырвался тихий смешок.
— Я привыкла работать допоздна.
Склонив голову набок, он смотрел на нее. Ее темные, словно черный шелк, волосы опять намокли, растрепались и слегка завились. Зеленые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, смотрели спокойно и искренне. Под кофтой угадывались женственные, округлые линии тела. Она слегка приоткрыла губы, что придавало ей соблазнительный вид… вид женщины, которая ждет, чтобы ее поцеловали.
Зику потребовалось призвать на помощь всю силу воли, чтобы отвернуться.
Ее тихий, хрипловатый голос прозвучал словно ласка.
— Как насчет чашки кофе?
Челси шевельнулась, и он подумал, что она протянет руку и дотронется до него, но она просто положила ее на спинку, согнув в локте, и опустила на нее голову. Зик почувствовал, что плечи у него одеревенели.
— У меня есть кофеварка и пять разных сортов кофе в зернах.
Он криво усмехнулся.
— Вы умеете варить кофе, ангелочек?
— Я умею варить кофе. А заодно на скорую руку приготовлю завтрак. В холодильнике есть яйца и бекон.
Бекон, яйца, кофе. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как сосет под ложечкой. За чашку кофе он отдал бы сейчас свой заработок за половину недели. Так чего же он колеблется? Были ведь женщины, которые в прошлом предлагали ему выпить кофе и еще много чего, и он принимал эти приглашения. Так что же мешает ему сейчас?
А то, что, если ты выпьешь с ней кофе, позавтракаешь, услышишь ее хрипловатый голос, увидишь ее лучистые зеленые глаза, то не остановишься до тех пор, пока не получишь и всего остального. А остального ты не получишь до тех пор, пока не продашь душу дьяволу-искусителю.
Зик закрыл глаза и, вслушиваясь в шум дождя, барабанившего по крыше джипа, попробовал не думать больше ни о чем. Звук открываемой дверцы джипа вернул его к действительности. Выйдя под дождь и обойдя машину, Челси подошла к ней сзади и опустила стекло, пока Зик хмуро наблюдал за ней.
— Я возьму саксофон, — сказала она, протягивая руку вглубь салона.
Довольно громко выругавшись, он выбрался под дождь, подошел к заднему стеклу и, перегнувшись через Челси, сунул руку внутрь и взял саксофон.
— Я сам его понесу.
Выпустив саксофон, она смотрела, как он, приподняв, вытащил его из джипа, затем посмотрела на него пристальным взглядом, и губы ее слегка дрогнули в улыбке, напоминавшей улыбку Моны Лизы.
— О’кей, — сказала она и первой направилась к дому.
5
Ключа на положенном месте — в самом углу наружного ящика для растений — не оказалось. Челси запустила руку в грунт, позади гераней, чувствуя на себе настороженный взгляд Зика и всей душой надеясь, что человек, клавший ключ обратно, не стал без особой на то необходимости прятать его в отсыревшем грунте ящика.
Ключа не было. Она состроила недовольную гримаску, взглянув на заляпанный грязью рукав кардигана, и нагнулась, чтобы осмотреть горшки с петуньями.
Зик Норт молчал, но она живо представляла, какие невысказанные вслух мысли вертятся у него в голове.
— Я держу ключ в пластмассовом контейнере, в наружном ящике для растений, но иной раз кто-нибудь, возвращая, перекладывает его в другое место, — сказала она, нисколько не оправдываясь.
В горшках с петуньями ключа тоже не оказалось.
Взявшись за дверную ручку, она повернула ее и слегка толкнула. Дверь чуть приоткрылась.
— Это еще что за черт? — пробормотал Зик, стоявший сзади.
Она растерянно посмотрела на него. Судя по всему, кто-то отпер дверь.
— Подождите минутку. — Зик решительно схватил ее за плечи, справедливо решив, что спор тут явно неуместен.
Сделав шаг вперед и загородив ее своим телом, он с силой распахнул дверь, осторожно обвел взглядом гостиную, после чего отступил в сторону, пропуская ее в комнату.
Челси вошла в гостиную следом за ним.
— Эй?! — Приветствие растворилось в пустом помещении, оставшись без ответа. — А вещи не на своих местах, — удивленно сказала она, обводя взглядом комнату. Газета валялась на серванте, ноты в беспорядке разбросаны на пианино, сувениры из коллекции, стоявшие на каминной доске, переставлены как бог на душу положит.
Внезапно она до боли отчетливо поняла, кто здесь побывал. Расхаживая по комнате взад-вперед, поглощенный своими мыслями он бездумно передвигал ее вещи и, вероятно, был так взволнован, что забыл, куда перед уходом положил ключ.
Через открытую дверь, ведущую на кухню, она увидела пустую кружку, стоявшую на столе.
— Наверное, он забыл положить ключ на место, — пробормотала она.
— Он?
— Судя по всему, голова у него… была занята другим. — Из гостиной она прошла на кухню, Зик последовал за ней.
— Вы о Билли, да?
Челси рассеянно пожала плечами, удивленная, что он еще спрашивает.
Старая копилка в форме медвежонка по-прежнему стояла на кухонном столе, но, подняв крышку и заглянув внутрь, Челси увидела, что деньги, хранившиеся там на случай непредвиденных коммунальных расходов, исчезли. Вместо них лежала записка следующего содержания:
Я тебе должен. Билли.
Перегнувшись через ее плечо, Зик взял записку.
— Сколько? — отрывисто спросил он.
— Пятьсот долларов.
В звенящей, пронизанной невысказанным возмущением тишине хруст записки, смятой кулаком Зика, нагонял страх.
— Брат взял у вас деньги?
— Они… для этого и предназначены. Я держу эту сумму на всякий случай. Для друзей… для всех, кому эти деньги могут понадобиться.
Пораженный ее простодушием, он швырнул смятую записку на кухонный стол. Челси наблюдала за этим движением, полным чисто мужского нетерпения, со смешанным выражением удивления и настороженности на лице.
Несколько секунд он не сводил с нее взгляда, после чего заговорил слегка охрипшим голосом.
— Вы что, подпускаете к себе первого встречного и помогаете, чем можете?
Уловив скрытый смысл вопроса, она почувствовала, как сердце забилось с удвоенной силой.
— Я пока не понимаю, почему бы мне этого не делать, — ровным тоном ответила она.
Сильными руками он схватил ее за плечи, приподняв так, что ей пришлось встать на цыпочки.
— Да потому, что это опасно и глупо, черт побери! Разрешать любому пользоваться своей квартирой, когда вздумается… держать деньги в копилке на кухонном столе…
— И это все? — Мгновение их глаза — карие, с золотистым отливом и зеленые — смотрели друг на друга, потом Зик вздохнул и опустил ее на ноги, но плеч из своих рук не выпустил.
Всем своим существом вплоть до кончиков пальцев она ощущала его прикосновение, причем ощущение было таким острым, как если бы он обнимал ее по-настоящему. Ее взгляд упал на мокрую полотняную рубашку, под которой угадывались очертания каждого мускула, каждой впадины его крепкого тела. От дождя его волосы сделались еще темнее, а карие глаза необычного золотистого оттенка светились нежностью и страстью, их взгляд завораживал так же, как взгляд других глаз, в которые ей приходилось раньше заглядывать. Но эти завораживали больше, нехотя признала она.
