Сьюзен Барри - Невеста в ожидании
— Вы хорошо спали, сеньорита? Вы выглядите так, будто хорошо выспались. Вы такая золотистая и очаровательная. — Она схватила за руку своего опекуна и прижалась к нему, заглядывая в его лицо. — Правда, мисс Дей типичная англичанка? Такая же бледная и хрупкая, как весеннее утро, и такая же нерешительная, как солнечный свет!
Он дернул ее за ухо:
— Как много ты знаешь об Англии, chiquita[8]. Ты провела там несколько недель, и тогда была очень маленькой, вот и все.
Потом он повернулся к Эйприл и улыбнулся ей так, что у нее затрепетало сердце, а его глаза тщательно изучали ее.
— Если мне позволено будет заметить, то вы действительно напоминаете сегодня солнечный свет, mia сага, — сказал он, глядя на ее переливающиеся волосы, волнами ниспадающие на плечи. Когда ее ресницы встрепенулись и она посмотрела на него в упор, он, казалось, полностью погрузился в глубину ее необычайно прозрачных золотисто-коричневых глаз. Солнце слегка позолотило ее кожу, но она была гораздо бледнее, чем у Констанции.
Констанция в свои шестнадцать — на самом деле ей было уже почти семнадцать, как Эйприл узнала позднее, — напоминала раскрывшуюся алую розу, подобную той, что украшала ее волосы. А двадцатичетырехлетняя Эйприл все еще оставалась бледным бутоном, полураспустившейся желтой розой, требующей заботливого ухода.
Она не была слишком уж хрупкой, но и не обладала крепким сложением Констанции. И хотя она родилась и выросла в деревне, но боялась попасть под лошадиные копыта, поэтому она поспешно отодвинулась назад, когда разгоряченная гнедая дона Карлоса, только частично удовлетворенная утренней прогулкой, неожиданно поднялась на задние ноги, после чего дон Карлос передал ее на попечение конюха.
Он похлопал кобылу по спине и, подойдя к Эйприл, отвел ее в сторону, а потом наклонился и поцеловал ей руку.
— Хочу пожелать вам доброго утра, — сказал он неожиданно мягким тоном, с улыбкой смотря ей прямо в глаза. — Я должен принести свои извинения за прошлый вечер, за то, что не смог пожелать доброй ночи. Но мне пришлось уехать, а когда я вернулся, вы уже спали.
Эйприл почувствовала, как радостно забилось ее сердце. Легкая, но несомненная депрессия, с которой она проснулась, вызванная его отсутствием вчерашней ночью — впрочем, девушка не могла пpизнаться в этом даже самой себе, — мгновенно улетучилась, а то, что он до сих пор держал ее руку, заставило Эйприл покраснеть, будто ее поймали с поличным. Она взволнованно произнесла:
— О, я все понимаю! И мне, честно гoворя, показалось, что я отправилась спать очень рано.
— По мадридским стандартам, вы имеете в виду? — Он все еще улыбался, правда теперь уже немного насмешливо. — Здесь мы не пытаемся превращать ночь в день.
На нем была твердая испанская шляпа, стянутая ремешком под подбородком, испанский костюм для верховой езды и лакированные ботинки со шпорами, и при взгляде на него ее сердце просто переворачивалось. Неожиданная мысль поразила Эйприл, как гром с ясного неба: она вдруг поняла, что недостойна этого мужчины, который может влюбить в себя кого угодно, если только пожелает. А ей показалось, что этим утром у него возникло такое желание.
Констанция кормила лошадь сахаром и поглядывала на них из-за плеча. Было очевидно, что ее бьющее через край веселье немного померкло.
— Вы не слишком любите лошадей, мисс Дей? — поинтересовалась она, и ее губы изогнулись в ехидной усмешке. — Вы не хотите подойти поближе к этой красавице и угостить ее, как я, кусочком сахара? — Она обняла гладкую, атласную шею. — Видите, она такая послушная!
Но когда Эйприл, подавив в себе страх, сделала шаг вперед, дон Карлос схватил ее за руку и резко проговорил:
— Не разрешайте этой шалунье подстрекать вас, chiquita! Она не боится ничего и никого… даже меня! — добавил он мрачно. — Она родилась в седле. Ее мать была превосходной наездницей.
— Понятно, — пробормотала Эйприл, размышляя, почему она чувствует себя обязанной принять вызов, который читался в сверкающих глазах прирожденной наездницы, к тому же такой прекрасной.
Констанция надулась и бросила поводья конюху.
— Ты так мало рассказываешь мне о моей матери, Карлос, — заметила она.
Он нахмурился:
— У тебя ненасытное любопытство. А теперь беги и переоденься во что-нибудь более приличное. И сколько раз я говорил тебе, что мне не по душе эта небрежная прическа?
Констанция снова надула губки, но смотрела на него кокетливо, опустив густые ресницы.
— Родриго уверяет меня, что мне это идет, — сказала она.
— Родриго всего лишь мальчик, — резко возразил дон Карлос. — Зеленый юнец! Делай, как я тебе сказал, и поменьше болтай!
Но Констанция не умолкла.
— Я сделаю, если ты пообещаешь мне снова завтра утром поехать на прогулку, — умоляюще проговорила она. Ее большие черные глаза были нежными и трогательными, как у лани. — Пожалуйста, Карлос!
Эйприл почти физически чувствовала, как исчезает его строгость, пока он молча смотрел на Констанцию. Наконец он нехотя кивнул. Судя по обескураженному выражению лица дона Карлоса, его согласие было получено только лишь благодаря стопроцентным женским чарам Констанции и той нежности, которую он к ней питал.
— Да. Так как ты будешь донимать меня весь день, если я откажусь.
Но Эйприл поняла, что эта оговорка ничего не значила. Констанция негромко вскрикнула от радости, захлопала в ладоши и, послав своему приемному отцу воздушный поцелуй, скрылась за углом здания.
Эйприл взглянула на дона Карлоса.
— Вам трудно отказать ей в чем-либо, не так ли? — спокойно спросила она.
Когда он посмотрел на нее, его глаза были темными и непроницаемыми, как будто на них опустилась завеса.
— Возможно, — сказал он. — Но Констанция так молода и так привязана ко мне.
— И к тому же так красива, — добавила Эйприл.
Он немного помолчал, а затем многозначительно подтвердил:
— Очень красива! Но ее мать была еще красивей.
Они шли назад к дому, и дон Карлос взял Эйприл за локоть.
— Хотите, я расскажу вам о ней? — внезапно спросил он.
Поборов свое волнение, Эйприл спокойно ответила:
— Да. Пожалуйста, если… если вам этого хочется.
Она не смотрела на дона Карлоса, но почувствовала, как он напрягся.
— Мы с ней собирались пожениться, но она вышла замуж за другого… Мне тогда только что исполнилось восемнадцать, она была на несколько лет старше. После рождения Констанции ее здоровье пошатнулось, и, когда Констанции было пять, все уже понимали, что долго она не протянет.
Дон Карлос внезапно замолчал, и, украдкой бросив на него взгляд, Эйприл увидела, что его лицо застыло, словно бесчувственная маска. Он продолжил ровным голосом:
