Айра Левин - Все или ничего
Грант Гудман хмуро уставился на нее, затем пробурчал что-то себе под нос и, подойдя к ней, обнял.
— Только, пожалуйста, не надо со мной воевать, — предупредил он. — Ты самая упрямая женщина из всех, которых я когда-либо встречал, хотя и самая храбрая. — Он усадил ее на кушетку перед камином, а сам сел рядом, по-прежнему не выпуская ее из рук. Но у Брайони уже больше не осталось сил сопротивляться. Она все плакала, уткнувшись ему в плечо, пока он наконец не откинул с лица пряди ее мокрых волос и спокойно не сказал: — Перестань плакать, все уже позади.
Она почти перестала плакать, когда в дверь постучала Линда. Грант Гудман и не подумал изменить позу, когда та вошла, и лишь вопросительно взглянул на нее через голову Брайони.
То, о чем подумала Линда, Брайони не суждено было узнать, потому что к тому моменту, когда Линда попала в поле ее зрения и уселась на стул напротив нее, она уже полностью овладела собой.
— С Робертом все будет в порядке, — ободряющим тоном сказала Линда. — Доктор его осмотрел и сказал, что побудет с ним еще некоторое время — так, на всякий случай; у него легкий вывих подколенного сустава, а переохлаждения нет. Мы укутали его в электроодеяло. — Она замолчала, тревожно глядя на Брайони.
— С ней тоже все в порядке, — сказал Грант. — Просто сказалось волнение и усталость. Я за ней присмотрю. Не могли бы вы вновь выразить мою признательность шеф-повару и попросить его принести нам сюда ужин на двоих? — Он поморщился и добавил: — Это уже входит в привычку. Не могли бы вы также принести сухую одежду для Брайони? И мне кажется, на расспросы людей надо отвечать правду. Люди должны знать, что произошло ЧП, и, возможно, другие поостерегутся после этого рисковать подобным образом, но мальчишка и так чувствует себя неловко, так что…
— Я все сделаю самым тактичным образом! — с готовностью отозвалась Линда. — Можете положиться на меня, мистер Гудман.
Он улыбнулся ей.
— Я знаю, что мы можем на вас положиться, Линда.
Брайони впервые заговорила только после того, как дверь за Линдой закрылась. Она спросила дрожащим голосом:
— Вам не кажется, что имеет место безосновательное возвеличивание моих заслуг? — Слезы вновь потекли у нее по щекам.
Грант Гудман внимательно посмотрел на нее с минуту, а затем серьезно сказал:
— Ты не хочешь, Брайони, чтобы я пригласил доктора посмотреть тебя, пока он здесь?
Она напряглась, а затем резко выпрямилась.
— Нет!
— Тогда вот альтернатива. Я собираюсь отправить тебя в ванну с гидромассажем, а сам тем временем приготовлю нам что-нибудь выпить. Вопросы возвеличивания твоих заслуг мы сможем обсудить позже.
Глава 5
— Я сама смогу, — неуверенно сказала Брайони, когда Грант Гудман поставил ее на ноги в ванной и включил воду.
Он повернулся к ней и удивленно изогнул бровь.
— Я не собирался быть до такой степени банальным.
— До какой? — Она нахмурилась.
Его губы раздвинулись в улыбке.
— До такой, до какой ты подумала, дорогая Брайони. Раздевать тебя своими собственными руками.
Она слегка покачнулась и запустила руку в свои намокшие волосы.
— Я, должно быть, неправильно вас поняла. Разве вы не говорили, что собираетесь отправить меня в ванну?
— Как-нибудь в другой раз. Однако приятно видеть, что к тебе возвращается твое обычное состояние. Не усни и не запирай дверь — я загляну минут через двадцать, но предварительно хорошенько постучу.
Брайони закрыла глаза и отвернулась.
Через двадцать минут, когда он постучал, она уже вылезла из ванны и стояла замотанная в полотенце.
— Если у вас моя одежда, оставьте ее за дверью, спасибо, — прокричала она.
— Ты в приличном виде?
— Да, но… — Дверь распахнулась.
— Если ты не против переодеться в спальне, — вежливо сказал Грант Гудман, — то я бы тоже принял душ. Я замерз, промок и взъерошен.
При этом он нисколько не скрывал того, что рассматривает ее всю, от обнаженных гладких плеч до длинных, все еще в каплях воды ног. Брайони плотнее прижала к себе темно-зеленое полотенце.
— Но это была ваша идея!
— Согласен, моя. — С этими словами он рывком стянул с себя свитер и рубашку.
Брайони вышла, щеки у нее слегка зарделись, но она не смогла удержаться, чтобы не бросить взгляда на его мощный загорелый торс.
На кровати лежал небольшой пакет с вещами. Она извлекла из него то, что выбрала для нее Линда, — черные лыжные брюки и черный пушистый свитер из ангоры, нижнее белье, кружевные белые носки и черные бархатные лодочки. Почему все черное? — подумала она, быстро одеваясь. Не то чтобы этот цвет не шел ей, просто ей показался странным выбор Линды. Затем она пожурила себя, что выдумывает лишнее, нашла расческу, сделала все, что смогла сделать со своими упрямыми завитушками, и спустилась вниз как раз перед тем, как раскрылась дверь ванной комнаты.
На столике стоял поднос с напитками. На какую-то секунду в голове у нее мелькнула мысль взять да и уйти из домика Гранта Гудмана, но было уже поздно — он спускался вниз по лестнице и, по странному совпадению, был тоже одет во все черное: толстый черный свитер и черные вельветовые брюки.
Они уставились друг на друга, а потом даже Брайони заулыбалась.
— Как близнецы, — сказала она, — но это Линду надо благодарить за мой наряд.
— У Линды есть еще один талант, — сказал Грант Гудман, ставя ногу на последнюю ступеньку. — Ты смотришься великолепно в любой одежде, но надо признаться, черный цвет идет тебе особенно.
— Не знаю, у меня он всегда ассоциируется с похоронами, — сказала Брайони, когда он подошел к ней, — и, возможно, моими собственными, потому что я собираюсь сделать заявление.
— О, нет, Брайони. Ты этого не сделаешь, — возразил Грант Гудман. Он стоял так близко, что она могла видеть зеленоватые искорки в его глазах и вдыхать запах теплого, чисто вымытого мужского тела. Брайони вдруг вспомнила о его силе, когда они тащили Роберта вниз с горы, о его терпении и молчаливом упорстве, когда уже, казалось, и она и Роберт окончательно выбились из сил; она вдруг осознала, что он весь состоит из противоречий: то бывает резок с ней и обижает, то заставляет собой восхищаться.
— Во всяком случае не сию минуту. — Его руки сомкнулись у нее на спине, и он властно захватил ее рот губами, прежде чем она успела вымолвить слово.
А когда он закончил ее целовать, Брайони с трудом смогла освободиться из его объятий. Лицо у нее горело, дыхание было прерывистым, глаза округлились и потемнели, ибо поцелуи Гранта Гудмана будили в ней желание и скрыть это от него она уже была не в состоянии.
