Джанет Иванович - Жена по найму
Мэгги вышла на заднее крыльцо и подумала, что сегодня снова прекрасный день для работы: голубое небо и легкий теплый ветерок. Она поднялась в кабинет. Сверху ей отчетливо слышался звук мотора. «Это Бабба на своем погрузчике». Она перечитала свои заметки. Дневник тети Китти был открыт на записи от 3-го декабря 1923 г. В ней говорилось о погоде, о ребенке Торли, умершем от воспаления легких, о Джонни Макгрегоре, названным самым красивым из всех мужчин. Собственно, дневник состоял из семи тетрадей, ведшихся на протяжении тридцати трех лет. В нем был и роман с Джоном Макгрегором. Мэгги решила сделать свою книгу подобием исторического романа, в основе которого были бы подлинные события из жизни тети Китти, но поданные таким образом, чтобы сохранить, согласно ее воле, анонимность как для автора дневника, так и для семьи. Поэтому от одной мысли, что кто-то мог выкрасть дневник, Мэгги охватывала дрожь. «К тому же это просто безумие, тетя Китти не была знаменитостью, ее дневник не стоил ни гроша. Да и книга, — подумала она, — не принесет много денег». Цель была не в том, что она хотела увидеть историю тети Китти напечатанной. Это само по себе являлось прекрасной задачей.
Двенадцать часов спустя Хэнк вновь появился на кухне, поедая овсяное печенье с молоком.
— Она все еще наверху?
Элси утвердительно кивнула.
— Не могла уговорить ее спуститься поесть.
— Пора мне, пожалуй, воспользоваться рубильником.
— Или расторгнуть медицинскую страховку.
— Не будем прибегать к насилию, я попытаюсь выманить ее лаской. — И он достал из холодильника бутылочку Шабли.
Дверь в ее кабинет была закрыта. Дважды постучав, он услышал лишь неясное бормотание. Распахнув дверь, увидел Мэгги опустившей голову на руки и лепечущей что-то, как в бреду. Слезы текли из глаз. Плечи тряслись, руки судорожно сжимали носовой платок. Он кинулся к ней и обнял за плечи.
Она подняла голову и взглянула на него. Лицо ее пылало.
— Такое горе… — не справляясь с собой и вновь начиная безудержно плакать, пыталась проговорить Мэгги.
Он взял стул и сел рядом с ней.
— Какое горе? — спросил он, чувствуя, что его сердце вот-вот разорвется при виде ее страданий.
— Джонни Макгрегор. Она ужасно любила его, но он не мог на ней жениться.
— Она?
— Тетя Китти. Он имел уже больную жену и маленькую дочь.
— Объясни мне, пожалуйста, ты что, плачешь потому, что Джонни Макгрегор не женился на тете Китти?
— Да, это во второй главе. Я только что закончила ее. Она всхлипнула и ее глаза вновь увлажнились. — Они были вместе, но их родители были против этого брака. Отец тети Китти увез ее в Бостон к родственникам, и там обнаружилось, что она беременна. Его родители решили, что она проститутка. Джонни писал ей одно письмо за другим, но не знал ее адреса. Тетя Китти родила ребенка в Бостоне, думая, что он навсегда ее покинул. Два года спустя, не получая о ней никаких известий, Джонни женился на своей кузине Марджори.
Хэнк подумал, что живи он до ста лет, но так и не поймет женщин.
— Когда отец Китти умер от сердечного приступа, тетя Китти вернулась домой на похороны и увидела Джонни в сити. Они встретились, будто никогда не расставались, продолжая любить друг друга, но Джонни уже был женат, у него на руках были вечно больная жена и маленький ребенок.
— Он должен был дождаться Китти, — сказал Хэнк, — он должен был разыскать ее.
«Хэнк был более бойкий, чем этот Макгрегор. Тот распустил нюни, как сопляк» — подумала она.
Мэгги улыбнулась сквозь слезы. Хэнк не спасовал бы перед родными, не дожидался бы, пока отец любимой запрячет ее куда подальше.
— И где все это происходило? В Риверсайде?
— Нет. Это случилось в Истоне, Пенсильвания. Тетя Китти хотела быть рядом с Джонни, и, после довольно трудного периода, она подружилась с содержательницей тамошнего борделя. Одно за другое, и со временем тетя Китти сама стала бандершей.
— И все это будет в твоей книге?
— Во второй главе, это очень эмоциональная глава, — сказала она, вздохнув.
— Поглядим. — И он подал ей бокал с холодным Шабли.
Мэгги взяла бокал и слегка помедлила, прежде чем выпить. Она смотрела, как он наливает себе, и улыбнулась, когда Хэнк предложил чокнуться.
— За тетю Китти!
Он сделал глоток, поставил бокал на стол и потянулся за тетрадью дневника, лежащей на столе.
— Ты не возражаешь, если я прочту?
— Не знаю, что сказала бы тетя Китти, ведь это первая тетрадь, а она начала писать его в семнадцать лет.
Он читал, делая небольшие глоточки вина, сначала все подряд, потом открывая наугад.
— Это и вправду интересно. — Он всегда считал дневники девиц глупыми, полными экзальтации, заемных мыслей, написанных, чтобы потом читать среди подруг.
— Я думаю, что середина еще интереснее. Детальное описание всего хозяйства публичного дома. Это уникальный исторический срез.
Он выбрал среднюю тетрадь и начал читать. Его глаза широко раскрылись, он криво усмехнулся.
— О, да это и в самом деле интересно! Твоя тетя владела словом.
— На какой ты странице?
— На сорок второй, она рассказывает об Евгении и молоденьком торговце, приехавшем в город. — Хэнк прочел: — Евгения каждый месяц ждала приезда торговца.
— Отдай тетрадь!
Хэнк поднял дневник высоко над головой, чтобы Мэгги не достала его.
— Евгения надевала легкое платье, свои лучшие красно-черные подвязки… — Мэгги попыталась вырвать дневник у него из рук, но Хэнк прижал ее к стене, его глаза блестели озорством:
— А у тебя есть подвязки?
— Отойди, ты раздавишь меня!
— Не смущайся, хотя мне твое смущение даже нравится.
— Я позову Элси.
— Трусиха.
— Еще бы.
Хэнк прочел:
— Евгения надушила самыми лучшими, самыми дорогими французскими духами каждую пульсирующую точку…
Хэнк наклонился и поцеловал пульс на шее Мэгги.
— На запястье…
Рот Хэнка медленно приблизился к ее запястью и поцеловал его.
— Вдоль жаркой ложбинки меж ее грудей.
У Мэгги перехватило дыхание, в груди горело, в голове стоял гул. Желание наполняло ее, поднимаясь из глубин естества, его голос волновал и возбуждал ее.
Она расстегнула верхние пуговицы на рубашке. Это был возмутительный поступок, но она ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось, чтобы он целовал ее грудь, и она невольно вздрогнула, когда он коснулся губами ее грудей над кружевами бюстгалтера.
— Продолжать?
— Да, — едва выговорила она, почти не слыша себя из-за сердцебиения.
— Она подушила соски… — читал он, изображая безумие. Своей огромной ладонью он накрыл ее грудь; она была мягкой и нежной. Она была полна любви. И если до того он горел любовью, то теперь его охватила страсть. Он знал, что Евгении осталось подушить только одно место, и когда он положит туда руку — все будет кончено. Он подумал о суетящейся на кухне Элси, ломавшей голову над его глупой затеей.
