Патриция Хорст - Судьба на ладони
— Серьезной? Может быть. Но… твоей серьезной ошибкой. Просто ты был сильнее. Я тут ни при чем, от меня ничего не зависело.
Ее дрогнувший голос давал понять даже человеку, неискушенному в психологии, что она хитрит. Продолжает играть роль жертвы, стараясь частично снять с себя ответственность за свое чувство к Алану Редфорду и взвалить эту ответственность на его плечи.
Но Алану было больно и горько даже допустить такую возможность. Карине не приходило в голову каким ранимым может оказаться ее хладнокровный, с виду облаченный в непробиваемую броню спутник. Всю свою жизнь он практиковался в искусстве скрывать свои мысли и эмоции и наконец достиг в этом совершенства, от которого теперь страдал.
Они пролетали под каким-то облаком. Самолет продолжал плавно набирать высоту.
В эту минуту Алан надеялся увидеть в Карине хотя бы слабую искорку ответного чувства. И он увидел эту искорку — в том, как Карина переборщила со своей театральной холодностью, в ее нарочитом, деланном равнодушии.
Он придвинулся к ней ближе, положил руки на ее запястья, внимательно вгляделся ей в лицо. Она застыла, не веря своим глазам и чувствам, все больше теряя контроль над собой с каждым прикосновением этого человека.
— Серьезной, но не роковой, — произнес Алан, — не правда ли? Медленно, но властно его сильные руки пропутешествовали вверх, от запястий к ее локтям, плечам, и вниз, к стройной талии, подарив ей целый океан ощущений.
— Не роковой… — из последних сил, шепотом подтвердила Карина, поправляя ладонью волосы.
Если их первый поцелуй брал страстью и спонтанностью, то второй был медленный и тягучий, как шотландский мед. Они с полминуты дразнили друг друга легкими прикосно-вениями губ и только потом, не выдержав, слились воедино. Все мужчины, которые были в жизни Карины до сего дня, в эту минуту стали жалкими подобиями Алана, не достойными даже воспоминания.
— Через неделю мы с тобой распрощаемся навсегда, — сдавленно произнес знакомый голос Алана Редфорда, когда они разъединились, и она не могла бы сказать, произошло ли это через минуту или через десять. — Навсегда, понимаешь?
— Почему? — только и смогла выдохнуть она.
Вместо ответа он вернулся к штурвалу, переключил три каких-то рычажка и круто положил самолет на крыло.
— И мы будем вспоминать о наших встречах как о неуклюжем, неудавшемся романе или, того хуже, как о простой нелепости, какой часто оборачиваются встречи двух дураков.
— Говори за себя! — возмутилась Карина. Он ставил ее в неловкое положение: она должна была либо начать навязывать свое общество, чего ей не позволяли делать гордость, самолюбие и врожденное чувство ситуации, либо промолчать и признать его правоту, чего ей так не хотелось после неповторимого поцелуя, от которого она никак не могла опомниться.
— Я за себя и говорю, — сощурившись, негромко произнес Алан. — Заметь, что после того, как ты уедешь… а ведь ты уедешь… ты понимаешь, что будет со мной?
Карина смотрела на него с испугом — уже не в первый раз. Иногда в его словах, интонациях, блеске глаз сквозило такое неподдельное страдание, что она терялась, как теряется человек, глядящий вниз с отвесного утеса. И представить себе, что причиной этому страданию она сама, Карина не могла. Она не отводила от него влюбленного взгляда, полного непонимания и немого вопроса. Ее глаза увлажнились.
— Тогда зачем ты начал? Зачем вообще было начинать? Всего три дня назад…
— Зачем я начал? Я?! — воскликнул Алан и замолчал, зная, что она права.
— Ты! Конечно ты, кто же еще! — Карина резким движением отвернулась от него и уставилась в окно.
— Скажи честно: ты была против? Да или нет — ты была против того поцелуя? Спрошу иначе: ты могла удержаться от него? Я не мог. И ты не могла. — Алан понизил голос, пораженный внезапной догадкой. — Это было естественно. Все шло к нему. И ты это знаешь.
— Как и в этот раз?
— Как и в этот раз.
Карина промолчала, удивляясь тому, как просто сложилось в слова то смутное предчувствие, которое не давало ей покоя с той дождливой ночи, и даже до нее.
— Тогда, может быть…
— Держи свой штурвал! — коротко приказал Алан, зная, что может последовать логически за выводом Карины. Она не слишком уверенно взялась за второй штурвал, находящийся напротив ее сиденья. — Держишь? Крепче! Не позволяй ему вихлять влево и вправо! Я переключаю. Сейчас поведешь ты! Раз… два… три… Мои поздравления! — И вот он откинулся в кресле пилота, закрыв глаза руками.
— А если я захочу чихнуть? — встревожилась Карина.
Алан отнял руки от лица и рассмеялся.
— Мне это не приходило в голову. Видимо, сначала нужно убедиться в том, что рядом с тобой есть человек, способный вывести само лет из вызванного твоим чихом пике.
— Ты выведешь наш самолет из пике, Алан? — спросила она неожиданно серьезно.
В ответ он только вздохнул.
К радости Элен и огромной зависти Джейми, примерно в три тридцать стала различимой черная точка самолета. Несколько минут ритуального кружения над лужайкой — и вот все предметы, растения и строения, сверху казавшиеся в лучшем случае хорошо сработанными макетами, снова приняли свои привычные очертания. Первым в дверях кабины показался Алан. Он сделал несколько шагов, прищурился на солнце и нагнулся, чтобы поймать несущегося к нему на всех парах Джейми. Карина появилась в дверях немного погодя: Она выглядела подуставшей, но старалась улыбаться.
— Нелетная погода, — небрежно объяснила она свое состояние Элен. — Но вообще очень рекомендую когда-нибудь полетать. Способствует решению многих проблем… и созданию кучи новых!
— Джейми, старина, ты весь в какой-то пыли! — с укором, как и полагается образцовому отцу, произнес Алан. — Ты подрабатываешь трубочистом?
— Здесь у вас июль, а там, наверху, просто крещенские морозы. И каждый греется как может, — продолжала болтать Карина.
Алан Редфорд и Карина Фриман, люди, связанные отныне одной судьбой, шли бок о бок и делали вид, что «судьба» — это не про них.
7
Чай подавался в излюбленном месте семейных сборищ Редфордов. Это была гостиная с огромным эркером, выходящим окнами на запад, так что в вечерние часы сюда поднимались, чтобы полюбоваться закатом и обсудить семейные новости. Солнечные лучи преломлялись в витражах и раскрашивали потолок и стены во всевозможные цвета. Но сейчас окна были распахнуты, и Карина замечталась, глядя, как чуть колышутся на ветерке тяжелые портьеры.
— А как вы познакомились с мужем, с будущим отцом Алана?
Алан продолжал молча конструировать бутерброд для Джейми, отметив про себя интерес Карины к подобным вещам. Неужели ей и вправду хочется услышать эту историю, или же — что вероятнее — она просто привыкла подыгрывать людям, чтобы сделать им приятное? — недоверчиво подумал он. Но он был несправедлив: Карина действительно хотела узнать больше об этой семье.
