Энн Мэтер - Упрямая гувернантка
— Скажите мне, фройляйн, — с горечью произнес он, — когда ожидать вашей отставки?
Сердце Виктории екнуло.
— Вы хотите моего ухода, герр барон?
Барон с явной неохотой повернулся к ней.
— Нет, — резко ответил он. — Это не входит в мои намерения. Но ваша самоуверенность показывает, что вы не любите выслушивать выговоры, а я не так глуп, чтобы считать наши условия настолько привлекательными, что никакие провокации не заставят вас уйти.
— По-вашему, я так безответственна? — Виктория негодующе подняла голову.
— Сегодня вы настроены слишком воинственно, — холодно заметил барон. — И хотя я сочувствую вашему положению, которое явно чуждо вашей натуре, полагаю, вам следует подыскать себе пост с меньшими требованиями, более соответствующий вашим наклонностям.
Виктория решительно покачала головой:
— Герр барон, если, как подразумевается в ваших словах, вы воображаете, что какие-то особые обстоятельства принудили меня занять это или любое другое место, то ошибаетесь. Я просто очень хочу начать занятия, и, если мое отношение к хозяину неуважительно, я изменю его.
Барон не скрывал своего скептицизма.
— Желаете остаться в Райхштейне и подчиниться моей власти? — Он покачал головой и отвернулся. — То, что выгнало вас из Лондона, очевидно, очень серьезно.
Виктория напряглась:
— Ничто не выгоняло меня из Лондона, герр барон!
Барон пожал широкими плечами:
— Очень хорошо. Вероятно, в настоящее время вы уже определились со своим выбором.
Виктория налила себе новую чашку кофе.
— Разочарованы, герр барон? — пробормотала она почти беззвучно. Хотя он явно напрягся и послышалось негодующее сопение, ответа не последовало.
Барон быстро подошел к двери, за которой исчезла домоправительница, открыл ее и отрывисто позвал:
— Мария!
Виктория обняла себя за плечи. Теперь, когда все решено, впереди еще один долгий день. Внезапно она повернулась к барону и сказала:
— Скажите, раз Софи… нездорова… нет ли какой-нибудь работы в замке? Я имею в виду… расчищать дорожки или, например, помочь в канцелярской работе?
Барон нахмурился. Мария быстро вошла в комнату и приступила к своим обязанностям, бросая любопытные взгляды в сторону Виктории. Девушка улыбнулась ей, и на лице домоправительницы появилось ошеломленное выражение. Виктория была уверена, что она ожидала найти новую гувернантку в слезах.
— Хотя я ценю ваше предложение, фройляйн, — отозвался наконец барон, — расчищать дорожки я не разрешаю даже Марии. Мы с Густавом пока вполне справляемся с подобными физическими работами. Тем не менее, если мне когда-либо понадобится помощь, буду иметь вас в виду.
Виктория вздохнула:
— Наверняка для меня найдется дело.
Барон внимательно посмотрел на нее, затем улыбнулся, внезапно будто засветившись изнутри, и произнес абсолютно неожиданную фразу:
— Я еду в Райхштейн, фройляйн. Не желаете составить мне компанию? Как вам известно, это маленькая деревня, но в ней несколько магазинов, к тому же вам понравится поездка.
Глаза Виктории расширились.
— С удовольствием, — несколько озадаченно, но горячо согласилась она.
Мария бросила свое занятие, оглянулась на них, пробормотала что-то себе под нос и продолжила резать овощи. Виктория спросила себя, неужели она ни капельки не разочарована, что их столкновение закончилось так дружески?
— Не хотите перед отъездом навестить Софи? — вдруг предложил барон. — В данный момент ей очень жаль себя.
Виктория замялась.
— Если вы думаете, что это хорошая идея, — осторожно согласилась она.
Он кивнул, отдал Марии распоряжения для передачи Густаву и направился к двери в коридор, жестом предложив Виктории сопровождать его. По дороге он сказал:
— Вы проявили мало интереса к замку, фройляйн. Или старые здания вызывают у вас только краткое восхищение их наружным очарованием?
Виктория с обидой взглянула на него.
— У меня сложилось впечатление, что большая часть замка не используется, — твердо заявила она. — Вчера во время прогулки я заметила, что это крыло совершенно пустое.
Барон кивнул.
— Да, верно, кроме крыла с кухней, где также находится жилье Марии и Густава, башни, где расположились вы, этого зала, — он открыл тяжелую дверь, — и наших с Софи апартаментов наверху, мы мало пользуемся другими комнатами. К сожалению, так как там не живут, то, естественно, их и не отапливают, поэтому природа принимается за свое разрушительное дело.
— На вашей памяти замок когда-нибудь использовался полностью? — поинтересовалась она, и барон отрицательно покачал головой.
— Не совсем, хотя во время войны его занимали немецкие оккупационные войска и, соответственно, большая часть помещений была открыта. Но в качестве резиденции баронов фон Райхштейн это то, что у вас называется «белый слон». — Барон вздохнул, открывая дверь в другое крыло. — Содержание такого здания не по средствам большинству владельцев. И я хорошо знаю, что выгоднее продать поместье какому-нибудь туристическому синдикату или самому превратить его в отель. — Он пожал плечами. — К сожалению, по натуре я не предприимчив, а перспектива наполнить здание праздно болтающимися отпускниками в элегантных туалетах приводит меня в ужас. Поэтому мы живем скромно, без обычных атрибутов современной цивилизации.
Виктория внимательно слушала, и барон окинул ее довольно циничным взглядом.
— Считаете это глупостью, фройляйн? — осведомился он, шагая по длинному залу мимо комнаты, в которой она узнала его кабинет, туда, где несколько невысоких ступенек вели на второй этаж.
Следуя за ним по лестнице, она возразила:
— Напротив, нечасто встретишь человека, для которого есть вещи дороже денег. Это восхитительное качество.
— Вы уверены, что не смеетесь, фройляйн? — небрежно бросил барон. — Деньги — религия нашего времени.
Виктория улыбнулась:
— Подозреваю, так оно и есть. Большинство людей не в силах жить при современных стрессах без каких-то гарантий, а деньги дают стабильность.
Барон кивнул:
— Да, возможно. В любом случае, замок — мой дом, и я готов почти на все, чтобы его сохранить.
Пока Виктория переваривала это высказывание, барон открыл одну из дверей, пропустив ее первой в комнату Софи.
Комната была вполне симпатичной, с узорчатыми обоями на стенах и большим шкафом для хранения игрушек. Как и в комнате Виктории, кровать подавляла своими размерами, и девочка казалась затерянной в ее глубинах. Софи в самом деле выглядела несколько бледной, но Виктория подозревала, что причина этого в большом камине, где горел огонь, и почти полном отсутствии воздуха в комнате. Когда Софи увидела, кто пришел с отцом, ее лицо потемнело, и Виктория пожалела о своем поступке.
