Джерри Уандер - Восхождение звезды
По правде говоря, Барбару не очень интересовало содержание фильма, который собирался снимать Айк Шарон, ее переполняли другие чувства и переживания… Вместе с Шароном Анджей вскоре улетел в Америку. Сначала отец довольно часто звонил Барбаре в Париж. Съемки были в разгаре, а Анджей — просто счастлив, его голос звенел, он ликовал. Потом стал звонить реже. О фильме говорил скупо, без прежнего энтузиазма, иногда даже раздраженно.
А в один прекрасный день разразился скандал. Кинематографическая пресса трубила: «Айк Шарон прекратил съемки». Что случилось? Почему? Финансовый директор фильма сделал краткое официальное заявление, мало что объяснившее по существу. «Продюсерская фирма совместно с режиссером-постановщиком считает нецелесообразным продолжать работу над картиной». И никаких подробностей, никаких упреков в чей-либо адрес.
Когда же Анджей Молик вернулся домой и Барбара спросила его, что произошло, тот категорически отказался говорить на эту тему.
Такое поведение было совсем не в его стиле. В общем-то, он являлся человеком прямодушным, откровенным, никогда не мог устоять против того, чтобы не рассказать какую-нибудь историю, порой даже во вред себе, а тут молчал как рыба. Выглядел потухшим, подавленным, мрачным, словом мало похожим на себя.
В это время Барбара не могла сказать ничего плохого об Айке Шароне. Скорее себя казнила и презирала за поведение в спальне Айка в «Бурбоне». Какие, собственно, претензии она могла предъявить ему и за что? За то, что влюбилась, а он нет?.. Но обида в душе жила. И волей-неволей ей приходило в голову, будто в депрессии отца тоже виноват этот проклятый Айк Шарон! Кто же еще? Очаровал, сманил Голливудом и, когда счел это целесообразным для себя, просто умыл руки?..
Почему сейчас, сидя в доме Айка Шарона, Барбара вновь мучительно вспоминает историю, произошедшую с отцом? Да потому, что Айк несколько минут назад сам предупредил ее, как бывает беспощаден к любому, кто мешает его делу. Может, Анджей Молик и мешал? Спорил о роли, как она о своей Анне? Хотя нет, это не в характере Анджея, он был покладистым и на рожон бы не полез, не то что она. И все же что-то произошло между этими двумя людьми…
Я буду не я, поклялась себе Барбара, если не узнаю эту тайну.
Девушка посмотрела на Шарона, с карандашом в руках сидевшего над сценарием и вносившего в него какие-то поправки.
— Ты чего молчишь? Или обиделась за свою Анну?
— Я поняла так: тебя мало интересуют чужие идеи, — холодно ответила Барбара.
— Напротив, чрезвычайно интересуют. Если ты убедишь меня, сколь они правильны и идут на пользу общему замыслу, я с радостью использую их. Но… — ответный взгляд голубых глаз стал жестким, — я не люблю, когда спорят из упрямства, отстаивая вещи для меня очевидные. Тут и время терять нечего. Я нарисовал достаточно четкую картину?
— Широкоформатную, — ответила Барбара, ничуть не смутившись. Она ничего не могла с собой поделать: раздражение против Шарона буквально кипело в ней. — Эпизод с кроватью, как ты его трактуешь, подходит Рою Стоннелу. Если бы он привязывал женщину, это выглядело бы очень правдоподобно!
— Значит, ты считаешь, что я не буду казаться органичным, другими словами, плохо сыграю?..
Барбара напряглась. Она так не думала. Ей не удалось увидеть, как Шарон играет на театральной сцене, но она смотрела пару фильмов с его участием, где тот был поразительно раскован, непринужден, естествен. Свободно владея искусством перевоплощения, он, конечно, был способен вылепить любой образ.
На секунду Барбара вообразила Айка, привязывающего ее к кровати, и сразу напряглась. Но ведь это Крофорд привязывает Анну, герой героиню, напомнила она себе, облизав вдруг пересохшие губы. Ей трудно было отделить себя и Айка от сценических образов, все это слишком тесно переплелось.
— Уверена, ты сыграешь блестяще, я больше, если честно, опасаюсь за Барбару Молик, а не за Айка Шарона.
— Давай пока отложим эту сцену, — миролюбиво, даже участливо предложил Шарон, — и обсудим ее позже.
— Как хочешь, — улыбнулась Барбара. Может, она и не выиграла войну, но в отдельном сражении победила. — Я только хотела бы задать еще один вопрос.
— Только один? — хмуро поинтересовался Шарон.
— У тебя в сценарии написано: «Анна снимает ночную рубашку и остается в постели голая под простыней. Когда она выясняет отношения с Крофордом, то встает, простыня соскальзывает…» Надо полагать, Анна оказывается нагишом? Меня это не радует.
— Актриса исполняет эту сцену не для того, чтобы огорчаться или радоваться. Ее задача — произвести эффект.
— Даже ради этого я не считаю необходимым оголяться.
— С каких пор ты стала такой застенчивой? — не без намека усмехнулся Айк.
— Я не застенчива, — сказала Барбара натянутым тоном, — но всему должна быть мера.
— Ты хочешь оставить ночную рубашку, — с издевкой сказал Шарон, — и продемонстрировать столь любимое тобой, прелестное декольте?
Барбара поджала губы. Может, она и выиграла одно сражение, но противник опасен, поскольку вооружен оружием из прошлого.
— Я не вижу необходимости, чтобы Анна вообще демонстрировала себя, — отрезала Барбара. — На ней может быть рубашка, застегнутая наглухо, или даже пижама.
В отчаянии Айк схватился за голову.
— Давай тогда наденем на тебя футболку с какой-нибудь рекламой на груди, чтобы всю эротику искоренить в зародыше, — возмутился он и добавил саркастически: — Я думаю, не стоит перегибать палку скромности женщине, которая раньше специально надевала платье, по всем статьям попадающее под действие закона о нарушении норм морали.
Барбара метнула на Айка уничтожающий взгляд. Ну, почему он упорно возвращается к той унизительной истории, когда ей вздумалось изображать из себя соблазнительницу? Она просто была наивна до глупости и совершенно неопытна в области чувств.
Нет, такое больше не повторится! Она уже другой человек, более зрелый. Та история ее кое-чему научила. К счастью, и мужчин, похожих на Айка Шарона, Барбара в своей жизни больше не встретила. И слава Богу!
— Так дело не пойдет. Мы работаем, а у пани Молик все время отсутствующий взгляд. Сосредоточься, пожалуйста.
— Извини, — виновато пробормотала Барбара.
— Вернемся к образу Анны, — продолжил по-деловому он. — В театре ты действительно играешь ее волевой. Но посуди, обнаружив, что у Крофорда есть другая женщина, она ведь отступилась… Почему?.. Потому что сама испытала истинную любовь. Да, он взял Анну силой, но он же пробудил в ней чисто женское начало, страсть натуры, чувственность. Она кричит и стонет, изнемогая в наслаждении, которое он ей доставляет. И плачет от счастья, а не от чего-либо другого… — Полистав сценарий, Айк сказал: — Давай пройдем несколько сцен, где они вдвоем.
